Стелла Грей - Обнаженное прошлое

Окрыленная и в прекрасном настроении, я закрыла офис и быстро спустилась на парковку. Красная «мазда» сиротливо стояла одна. Да уж, не зря звание трудоголика ко мне прилипло намертво, ничего не поделать. Зато мы с дочкой ни в чем себе не отказываем!

Насвистывая бодрый мотивчик, я села за руль.

Небо затянуло тучами. Вспомнились прогнозы синоптиков: последние три дня обещали дождь, но он словно играл с людьми, только пугал, и так пока ни капли на землю не проронил. Ничего, скоро будем на юге, там – даже если прольется вода с неба – не страшно. Дождь и море – это так же прекрасно, как солнце и море. Вот чистая правда!

В этот раз я забежала в холл и тут же оказалась возле стойки регистратуры.

– Самойлова Дарья? – уточнили у меня.

– Да.

– Игорь Сергеевич вас ждет.

Вчерашний маршрут, знакомый кабинет. Меня попросили подождать немного. Я села с краешка на стул и задумчиво заскользила взглядом по окружающей обстановке. Дверь открылась, и появился врач… который интересовался вчера моим самочувствием. Удерживая в руках какие-то бумаги, он явно думал о чем-то своем, не очень радужном.

Как же я вчера была невнимательна: не сообразила, что вести нас с Дашкой будет именно он… Заметив меня, мужчина на мгновение замер, словно не ожидал увидеть, и тут же чуть нахмурился.

– Здравствуйте, Анна Николаевна.

– Добрый день, Игорь Сергеевич. Что скажете?

Он прошел на свое место, сел. Медленно отложил бумаги в сторону и посмотрел на меня. И сама не знаю почему, но по позвоночнику пробежал холодок. А еще стрелки белых часов, висевших на стене, вдруг стали тикать с оглушительной громкостью.

– Анна Николаевна… – начал он.

Я невольно вцепилась пальцами в сумочку, горло перехватило невидимым обручем.

– Боюсь, у вашей дочери лейкемия.

10 лет назад

– Аня, Аня! Сколько можно там сидеть? Уже начинается! – позвала меня Олька, на ходу глядя на себя в зеркало и быстро поправляя макияж.

Я так спешила на концерт, что забыла дома косметичку. В сумке оказался только печально завалявшийся розовый блеск, который по недоразумению я купила в ларьке. Поэтому и тушь, и карандаш пришлось брать у Оли.

Ведь есть для кого! Она хочет понравиться Саше, а я – Антону. Понравиться еще больше. Так, чтобы не думали уже ни о ком.

Посмотрев на себя в зеркало, я пригладила юбку серебристо-синего мини-платья и в который раз подумала, что смогу затмить всех! Со сцены доносилась музыка. Трехдневный фестиваль «Ночные звезды» проводился каждый год, и в этот раз нам удалось выбраться всей группой. В школе я могла о таком только мечтать.

Голова кружилась. От музыки, свободы, одновременно сладковатой и горькой слабоалкоголки в фигурных бутылочках, продававшейся буквально на каждом шагу.

Уже восемнадцать. Уже все можно. К тому же я знаю свою меру, никогда не шагну за грань.

Олька утянула меня ближе к толпе, туда, где басы проникают в самое сердце и стоять на месте просто не получалось. Мы с ней уже вовсю пританцовывали, выкрикивая знакомые строки известных песен местных групп. Людей становилось все больше и больше. Приходилось продвигаться вперед, чтобы случайно не ударить кого-то локтем.

В голове шумело, адреналин наполнял каждую клеточку тела.

– Что вы тут делаете? – шепнули мне на ухо, и сильные руки обняли меня со спины.

Кровь вспыхнула, огненным вьюнком промчалась по венам, сердце сладко сжалось. Этот хрипловатый голос я бы узнала в любой толпе, отделив от миллионов других. А еще запах можжевельника. Антон пользуется каким-то парфюмом, в котором всегда чувствуется запах хвои.

– Музыку слушаем! – радостно взвизгнула Олька, тут же прижавшись к Саше.

Я ничего не ответила, не в силах отвести взгляда от синих глаз Антона. Вот пусть говорят, что не бывает синих глаз, но что они понимают, когда смотришь в глаза любимого человека и тонешь, забывая обо всем на свете?

У него мужественный подбородок, высокие скулы, прямой нос, бесконечно чувственные губы, черные как смоль ресницы. Волосы тоже черные, что делает его красоту экзотичной и притягательной.

Антон улыбнулся, склонился и прижался к моим губам. От его поцелуев перехватило дыхание, а от пальцев, вплетшихся в мои волосы, немного ослабели колени. Он всегда обнимает меня так сильно и крепко, что даже если возникает шальная мысль сбежать, то понимаешь: не выпустят, не дадут воли.

Он считает меня своей. Так прямо и говорит:

– Аня, ты только моя. А если кто решит иначе, познакомится с моим апперкотом.