Татьяна Турве - Если ты индиго

Хотя Юлька выразилась, как всегда, в самую точку: потихоньку становилось непроходимо, уже по–дремучему скучно. В нетерпении ёрзая на стуле, Яна словно бы невзначай скосила один глаз на англичанку: всё ли вокруг чисто? Галька ее понукнула сиплым шепотом:

— Ну доставай уже!

Отставив в сторону колебания, Яна осторожно одной рукой выудила из сумки под столом свой новый МР 3-плэер и пару наушников. Дома в них кайфовать не получалось, папа был категорически против. Услышал недавно по телику, что это разрушительно действует на слух — «особенно в юном возрасте, когда организм не до конца сформировался…», ну и трам–пам–пам в том же духе — и прочитал на эту тему длинную подробную лекцию. Но Янку она не слишком поразила: как говорится, в одно ухо влетело… Отец каким–то макаром сразу вычислил, что эффект у его волнующей речи примерно так нулевой, и на полном серьезе пригрозил (чего обычно не делал): выкину, сказал, всю технику без разговоров, если еще раз увижу! (По принципу Тараса Бульбы: «Я его породил, я его и убью!» Сам же ей этот горемычный плэер в подарок и привез…) Пришлось удвоить и утроить осторожность, только в лицее иногда и удается приобщиться к цивилизации. Да и то ненадолго, масимум полчаса.

Пока она раздумывала, Галька без лишней скромности протянула руку к близжайшему проводку и вдела его в ухо, и замаскировала с ловкостью смоляными прядями.

— «Битлы», «Скорпы»? — деловито уточнила подруга, Яна молча затрясла головой. С утра под настроение закачала на флэшку диск группы «Игрушки», и всё из–за любимой старой песни про радио «Трансвааль». Почти никто ее не знает, а Янке нравится:

«Так, кстати, не сильно вредно, если на двоих… Ну, и мы ж потихоньку, громко не врубаем," — выскочила откуда–то виноватая мысль, как понурый пес с поджатым хвостом. Вот ведь странно до предела: с мамой бы нарочно старалась сделать всё наоборот, раз запрещают, а перед папой как–то неудобно, чуть ли не угрызения совести одолевают… Наверно, потому что отец воспринимает ее как равную себе, зато для мамы она так и останется на всю жизнь беспомощной трехлетней девочкой, что без чуткого руководства и шагу ступить не сможет! Есть такое подозрение.

Погода располагала ко всему, чему угодно, только не вниканию в тонкости неправильных глаголов. Выкрутив назад шею, Янка заметила, что мальчишки на галёрке самозабвенно режутся в морской бой, а враждебный их компании «салон красоты» на первом ряду у двери вплотную занялся макияжем. (Это тоже Оксана придумала, всё–таки в высшей степени несправедливо: они с девчонками — «банда», а Макарова со своей разукрашенной свитой — «салон красоты»!)

Юлька с Алиной за Яниной спиной совершенно забыли про осторожность — эта подхваченная неизвестно где игра в прошлом году покорила весь лицей. Играли, понятное дело, большей частью на парах, за что Оксана уже не раз мариновала десятый «А» на внеурочном классном часе, распекала за лентяйство и грозила личной встречей с директором, бывало и такое… И всё равно не подействовало, до сих пор резвятся:

— Одна корова!

— М–м–м… Один бык.

— Две коровы.

— Чего–чего?

— Две коровы!

Оксана Юрьевна неохотно оторвалась от доски, где вдохновенно черкала длиннющие английские фразы, и оглянулась на них с изрядно преувеличенным удивлением:

— Не понимаю, вам что, не интересно? — прозвучало сие замечание как–то по–детски наивно, и даже чересчур, до подозрительного наивно…

Подтверждая Янкину догадку, англичанка весело встряхнула русой головой с пышной укладкой «под мальчика» и ликующим голосом сообщила:

— Ну хорошо, на следующей паре контрольная! Уговорили.

Определив по выражению ее лица, что классная на этот раз вроде не шутит, «ашки» жалобно взвыли, потом в голос заныли и загундосили на все лады. Оксана на их причитания только довольно улыбалась, сияя глазами, как именинница:

— Ничего не знаю! Раз не хотите работать на паре…

— Мы хотим работать!

— Что–то я не вижу, как вы хотите!

— Мы недавно уже писа–а–ли! — справедливо возмутились с галёрки.

— Ничего, еще раз напишете! Ничего с вами не сделается.