Доктор Нонна - Лика

Вечером снова пришел Джордж. На руках он держал маленькую Рину, Леон шел самостоятельно. Сара осталась во дворе больницы, чтобы никак не волновать больную и не нервировать детей. Ее время придет позже, а пока детям надо попрощаться со своей настоящей мамой, которая почему-то от них отказалась почти год назад.

Лика повернула голову и увидела родные мордашки ее деток, так похожих на Ромочку. Они испуганно жались к Джорджу, а не бежали к ней, крича: «Мама!» «Я потеряла их навсегда», – подумала женщина и закрыла глаза. Все приборы, к которым она была подключена, тревожно запищали, кардиомонитор показал прямую линию – остановка сердца…

Реаниматологи, анестезиолог и профессор, с которым говорили родные больной, оказались на этаже; лечащий врач Лики бежал из соседнего отделения, перепрыгивая через две ступеньки. Джордж, дети и Надежда Дмитриевна, которые были в палате в тот момент, в оцепенении смотрели на происходящее, пока медсестра не вывела их из палаты. В коридоре были слышны крики, доносящиеся из палаты:

– Дефибриллятор! Разряд! Еще! Разряд!

Сердце заработало, и на мониторе показалась слабенькая кривая. Анестезиолог вытер пот со лба и тихо сказал, ни к кому не обращаясь:

– Успели…

Реанимационная бригада вышла из палаты, и с Ликой остались профессор и лечащий врач. Они вносили какие-то записи, о чем-то говорили и проверяли капельницы больной. Надежда Дмитриевна наблюдала за мужчинами из коридора, поэтому не обратила внимания, что Джордж тихо вывел детей из больницы и уехал.

Александр не видел того, что случилось сегодня в больнице, но уже все знал – Надежда Дмитриевна позвонила ему на работу, когда состояние Лики стабилизировали. Александру было страшно: когда-то он испытывал дикую ненависть к девушке, и у него были на то причины – его предали. Он хотел отомстить Лике, и он отомстил. Но сейчас Александр понимал, что преступление и наказание несоразмерны. Лика отняла у него любовь, а они с матерью отняли у Лики мужа, которого она любила, потом свободу, потом детей. И вот сейчас Лика потеряла желание жить. «И правда, – думал мужчина, – для чего ей жить? Двоих детей она потеряла во время перелета. Еще двоих она потеряла почти год назад, но только сейчас поняла это. Она устала от несчастий и ненависти, и смерть ей кажется единственным выходом».

Александр заехал в московскую квартиру, открыл комод и достал маленький пакетик. Удовлетворенно кивнув самому себе, мужчина отправился в больницу.

«Я не хочу ее терять, – думал по дороге Макаров. – Я люблю ее. Или не люблю, а просто держусь за прошлое и не хочу его отпускать? Разве так любят женщин? Разве хотят принести боль и страдания? Я должен отпустить ее ради ее счастья… Если нам суждено быть вместе, мы будем, но только по доброй воле…»

Мужчина медленно поднимался в отделение, он не спешил – через несколько минут он отпустит Лику, а ему очень-очень не хотелось этого делать. В коридоре никого не было, однако дверь в ординаторскую была приоткрыта, а там за столом с чашкой чая сидела Надежда Дмитриевна. Александр замер – его мать, которая сегодня рано утром была в потертых джинсах и свитере, сейчас сидела в брючном костюмчике и с хорошо уложенными волосами. Мужчина резко вошел в кабинет и заметил, что при его появлении оба смутились. «Я запрещаю матери общаться с этим человеком! – подумал Александр. – Больше в больницу она не приедет!» Он открыл рот, чтобы произнести что-то резкое, и осекся… «Я погубил женщину, которую люблю, и сейчас готов точно так же карать мать, которая отдала мне всю жизнь, – подумал он. – Пусть хоть она будет счастлива».

Александр опустился на стул рядом с матерью и, не глядя на профессора, произнес:

– Если Лика останется жива, я отпущу ее.

– Спасибо тебе, сынок, – тихо прошептала мать. Она благодарила сына не только за Лику, но и за себя, и Александр это понял. Он нежно погладил уже немолодую руку матери и вышел. Ему предстояло самое сложное – попрощаться с любовью.

Александр вошел в палату интенсивной терапии. Девушка лежала без движения, казалось, она даже не дышит. Мужчина перевел взгляд на медсестру, которая стояла рядом с Ликой, – она не проявляла признаков беспокойства. «Значит, Лика еще жива», – с облегчением подумал Макаров. У приборов застыл молодой врач: он что-то фиксировал в карте пациентки. «Он же совсем молодой, моего возраста, наверное, – рассматривал врача Александр. – Но совсем седой».