Доктор Нонна - Бентли для королевы

Отец еще добавлял: «Нагулянная шалава». Он так и не поверил, что жена ему не изменила в далекую запойную ночь.

Школьные подружки, даже Неля, постепенно перестали приходить к ней в гости и приглашать к себе. Чтобы заполнить время, Наташа начала много читать.

Очередным ударом для девочки стал перевод подполковника в другой гарнизон. Семья переехала вместе с ним. При прощании Серафима подарила Наташе тридцать томов Советской энциклопедии и два десятка любовных романов. Наташа осталась совсем одна.

На ее счастье, у другой соседки, тети Полины, родился внук, и Наташа стала ежедневно прогуливаться с коляской, освобождая Полину от этой обязанности.

Два года прошли относительно спокойно. Наташа то шила, то читала. Помимо любовных и детективных романов, она проштудировала всю Советскую энциклопедию.

Однажды ночью скрипнула дверь. В ее комнату-чулан вошел пьяный отец. Из одежды на нем были только носки и тапки. При слабом свете, сочившемся из коридора, Наташа увидела вялый отросток между ног.

– Выросла, нагулянная дрянь? Будешь отрабатывать мой хлеб.

Терпеть пришлось минут пять. Было больно и противно.

Отвалившись от Наташи, отец встал, пошатываясь.

– Тощая ты слишком, жрать надо чаще. – В дверях он обернулся: – Если кому-нибудь расскажешь, убью!

Наташу вырвало прямо на пол, и пришлось вставать, отмывать себя, менять простыню, протирать пол.

Кровать теперь напоминала ей Голгофу. Слово это Наташа узнала в школе, когда они проходили по истории Древний мир. Запомнила она его по аналогии, как запоминала многое другое: гол – голый, гофа – софа, кровать, на которой спали мать с отцом.

Утром не хотелось выходить из своей комнаты. Ей казалось, что ночной позор будет виден всем. В магазине, на улице на нее будут показывать пальцем, смеяться в лицо и обзывать грязными словами.

Отец стал приходить к дочери регулярно – через день. Наташа молча терпела ночные измывательства, да и кому она могла рассказать об этом?..

Через месяц она почувствовала утром головокружение и тошноту.

Первой изменение в состоянии девочки заметила соседка, тетя Полина, которой Наташа принесла ушитый пиджак ее мужа. Тот растолстел и обзавелся пивным брюшком, пришлось отдавать пиджак сыну.

– Ты что такая бледная, Наташенька? Не заболела? – ласково спросила соседка.

Тетя Полина жалела Наташу, хотя дружить с девушкой, как Серафима, она не могла – ей хватало проблем с сыном, невесткой, внуком и запойным мужем.

– Выпей чаю с яблочным пирогом. Вкусный, сама пекла.

– Спасибо, но не хочу, не могу. – Наташа вытерла проступивший на лбу пот. – Меня что-то тошнит…

– А месячные у тебя давно были? – Полина от любопытства приоткрыла рот с золотыми зубами.

– Уже две недели задержка… – тихо ответила девушка.

– И от кого задержка? – В глазах Полины появилось сочувствие и азарт сплетни.

Наташа не ответила, стыдливо отвернулась. Соседка вздохнула.

– Ну не хочешь, не говори. Что теперь будешь делать?

– Не знаю, – заплакала девушка.

Отец продолжал приходить ночью, но ничего не замечал до тех пор, пока живот Наташи не начал ему мешать удовлетворять свою похоть.

– То тощая была, то разжирела, как свиноматка. – Он кинул на Наташу одеяло. – Прикрой живот, смотреть противно.

– Я беременна, – тихо сказала девушка.

– Вот дебилка! Что же аборт не сделала? – Отец осуждающе хлопнул резинкой трусов.

– Побоялась. Денег на это у меня нет. Да и потом, спросят, от кого…

Больше отец к ней не приходил. Вечерами напивался.

Иногда все трое пускались в загул, выпивая по бутылке водки каждый. Утром Сташенко-старший мог проспать побудку на службу, тогда к нему присылали дежурного бойца, и тот шел за пивом или приносил из части пятьдесят граммов спирта.

Вечером второго дня пребывания в новой жизни Натали медленно ходила по дому в теплом бирюзовом халате. Она трогала мебель, антикварные вещи, тяжелые двери с непривычно изящными ручками, обои, светильники. Ей нравилось все, но больше всего поражал огонь в камине.

Она придвинула кресло к нему и протянула руки к живому теплу.

В гостиную вошел Сергей, в правой руке держал странную штуковину в виде полуведра, в которой лежали длинные дрова, в левой – корзину с сорванными в саду яблоками. Он ей весело подмигнул.

– Привыкаешь, хозяйка? Хочешь яблочка?

– Да какая я хозяйка, – смутилась Натали. – Это все принадлежит Эстер. А я так, гостья.