Елена Поддубская - Развороты на 180 градусов. Современная женская проза

Светлана надула щёки:

– Уф! – Париж, как и полки центральных парфюмерных магазинов, она знала лучше некоторых парижан: будучи гидом, натаскалась на экскурсионных турах. Но проблему это не решало. Поправив на плече сумку, Козырева разочарованно улыбнулась: – Я улетаю, мадам. Но за любезность всё же спасибо. «Совершенно в логике французов, – досадовала русская эмигрантка, отойдя от бутика. – Зачем спрашивает, если сама не торгует? Поговорить не с кем? – Слово «gentil», что значит «любезный», французы совали, куда ни попадя, вызывая, порой, оскомину: – Хоть в анекдот его закатывай:

«– Скажите этот врач – хороший?

– О! Да! Он очень жантий.

– Понятно. Значит, кроме слащавой улыбки, ждать там нечего».

Впрочем, злиться на страну, в которой живёшь, – все равно, что сетовать на погоду: здесь мало что от тебя зависит. Как ничто не поменяет зависть и лицемерие большинства французов. Тут либо мирись, либо мотай куда подальше. Мириться русской становилось всё тяжелее. Мотать? Это, поддавшись эмоциям, было не решить.

Светлана побрела на досмотр, досадуя на свою неорганизованность; кто мог подумать, что для того, чтобы пополнить коллекцию милой подруги, в Париже нужно приложить столько усилий?

«Придётся обойтись парфюмом для девчонок и надеяться, что авиаперевозчики не грохнут в чемодане вино для мамы», – продолжала она бубнить, пока шла по терминалу, и задохнулась от радости лишь, когда увидела в зале посадки через стекло свой самолёт:

– Аэрофлот! Как радует глаз! Скорей! На родину! В Россию!

На Центральном рынке Краснодара у прилавка с кинзой красивая брюнетка лет сорока ловко отражала «ухаживания» продавца. Крупный дядя с кепкой и солнцезащитными очками на горбатом носу, уверял её, что даже за скупую улыбку брюнетки готов отдать половину товара. Брендовый прикид покупательницы – заведующей салоном красоты – и весенний всплеск гормонов продавца стимулировали кровь последнего. Алла Сергеевна Каверина выглядела «перфект» даже, когда выносила мусор.

В её сумке расплылась Зефиром «Лунная соната».

– Ритка! – обрадовалась Алла, угадав по мелодии, кто звонит. Горец сделал жест, позволяющий ответить. Откинув длинную прядь, Каверина поднесла телефон к уху: – Да-да! Слушаю!

В трубке застрекотал женский голос:

– Алусик, привет! Я – коротко. Во-первых, прилетела Светуля.

– Да ты что?!!! Сто лет не была! – захлебнулась Алла от счастья и хотела ещё что-то сказать, но подруга обрезала, продолжив речитативом:

– Да. Здорово! Во-вторых, Каруся приглашает нас сегодня в какую-то крутую сауну. Её сотрудница отдала нам весь вечер своего банного абонемента. В туристическом комплексе «Три медведя». В семь. Как на это смотришь?

Для Аллы хорошей была уже та баня, которая, кроме паровой комнаты располагала предбанником. В стороне от зелени, наваленной горой, женщина пригвоздила отобранные травы вилком капусты и, сделав знак торговцу придержать товар, пошла по ряду прочь. Звонила подруга детства. Другая подруга детства прилетела из Парижа. Третья – приглашала в баню. То, что должно было быть воспринято весело, на деле оказывалось грустным.

– Смотрю, Ритуля, с энтузиазмом. Только не получится: вечером мне нужно забирать Лизку из изостудии. Как раз в семь, – речь шла о младшей дочери Аллы.

– А если напрячь Толяна? – намекнула Рита про отца двух дочерей Аллы.

– Ты же знаешь, что напрячь Кабанова – себе дороже.

– А к маме?

– Запросто. Но это проблему не решает, так как завтра спозаранку мне вести старшую на Затон на теннис.

– Твоя Кира тренируется всё также с Валерой?

– Да.

– Ладно, не расстраивайся. Есть мысль. Жди.

Телефон отключился. Улыбаясь, Каверина вздохнула; так хотелось, чтобы подруга, заведующая кафедрой в Кубанской Академии по физкультуре и спорту, действительно могла что-то придумать. Уже мечтая о бане, Алла вернулась к нужному прилавку, купила травы, насильно приняла лишний пучок в «презент» и твёрдо отказала кавказцу во встрече. Его разочарованное цоканье вслед тешило самолюбие женщины, которой нравилось нравиться. В благодарность за комплимент она плавно качнула бёдрами на выходе с базара, так как была уверена, что мужчина провожает её глазами. Никаких мыслей, даже тайных, даже во сне, по поводу этого продавца или прочих мусульман, обильно населявших город, в христианской душе Кавериной даже возникнуть не могло: Алла была набожна. Не до той степени, чтобы бить лбом на каждом молебне, но достаточно, чтобы понимать бездну, что царит между людьми разных вероисповеданий. Однако, их «отношения» с торговцем длились уже не один год и позволяли русской женщине время от времени ощущать себя желанной.