Ольга Дёмина - Тайна барона. Историческая проза

– С этим никто не спорит, – сказал Рязанцев, – но речь не о том… Взять, к примеру, различные жанры и направления в литературе, скажем, литература просвещения, сентиментализм, романтизм, исторический роман, готический роман… Все они были изобретены в западной Европе, лишь потом они дошли до нас, и наши литераторы стали работать в этих жанрах.

– Умоляю, только не говорите о готическом романе, – попросила Голицына. – Ужасы, которые описывает в своих романах Анна Радклиф, меня просто пугают.

– К слову сказать, готический роман в России не прижился, – заметил Вревский. – Значит, не все мы берем с Запада…

– Готический роман развивался в основном в англоязычной литературе, – подытожил Дружинин.

– Согласен, – сказал Рязанцев. – Но тут же замечу, что мы уступаем английским и французским авторам в том, что у нас практически нет женщин-писательниц, тогда как в Англии есть такие блестящие имена, как Джейн Остин и Мария Эджуорт, во Франции – мадам де Сталь. Наши женщины слишком не свободны, над ними довлеет диктат семьи и мужа, куда им до литературы, знания им ни к чему…

– Постой, Олег! – сказал Вревский. – Нельзя же так все обобщать. Наши женщины не менее образованны, чем дамы в западной Европе, а зачастую даже наши дворянки намного образованней и просвещенней, чем их сверстницы в европейских странах.

– С этим мнением я согласен, – сказал Бутурлин. – У нас дамы получают блестящее образование…

– Но не все же! – перебил Рязанцев своего собеседника. Олег Рязанцев из-за своего вечного упрямства не хотел уступать в споре никому, даже очень влиятельному аристократу, коим был граф Бутурлин.

Дружинин, зная дурную привычку своего приятеля настоять в споре, попытался сгладить ситуацию:

– Олег, не горячись, прислушайся к мнению графа, он старше нас и он прав, тут я с ним полностью согласен, наши аристократки ни в чем не уступают никому. Что касается женщин-писательниц России, то тут я назову имя Марии Извековой, она пишет стихи и романы. Мне лично по душе пришелся ее новый роман «Эмилия, или печальные последствия безрассудной любви».

– Мария Извекова из-за молодых лет еще довольно слабая романистка, – сказал Рязанцев.

– Олег, но ты не будешь отрицать того факта, что в России женщины-писательницы все же есть, – с улыбкой проговорил Вревский.

Рязанцев улыбнулся и примирительно произнес:

– Все сдаюсь, вы меня уговорили, черти…

Далее разговор велся в более мирном русле. Говорили о том, что в русской литературе женские образы невыразительны, наши писатели «почтительно обходят женщин и пишут рассказы без героинь, или выводят на сцену какое-нибудь бледное, забитое существо…» С этим согласились почти все участники разговора. Правда, Павел Дружинин тут же заметил:

– Не лучше обстоят дела с образами героинь и в западноевропейской литературе. Требования нашего века относительно женщин – странны, неопределенны и сбивчивы. В сочинениях лучших писателей и самых плохих бумагомарателей напрасно станем мы искать ответа на вопрос: «Чем должна быть женщина в наше время?»

– Тут я с тобой соглашусь, приятель, – сказал Михаил Вревский. – Лучшие европейские таланты пасуют или силятся нарисовать нам ряд невероятных женских фигур, поместив их вне места и времени. Отцы наши восхищались яркой и неповторимой Клариссою из одноименного романа английского писателя Ричардсона и Юлиею, героинею романа Жан-Жака Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», и то были идеалы, сообразные со своим веком. А для девятнадцатого века нет еще ни своей Клариссы, ни своей Юлии.

Княгиня Голицына не участвовала в этом разговоре, потому что принимала новых гостей. Потихоньку гостиная наполнялась. Прибыла княгиня Карамышева с дочерью Еленой, затем пожаловала графиня Бельская с дочкой Машей. Затем подъехал сенатор Юрский, за ним вошел в гостиную граф Сокольский. Но все ждали знаменитого итальянского художника Антонио Висконти, недавно приехавшего в столицу.

Женщины не сильно прислушивались к умным речам гостей, у них были дела поважней, чем литература и искусство. У Бельской и Карамышевой дочери были на выданье. Графиня Екатерина Алексеевна Бельская была очень обеспокоена тем, что ее дочь Машенька не отличалась красотой, потому она с завистью смотрела на хорошенькую Елену Карамышеву, думая о том, что для юной княжны Елены не составит труда найти себе хорошего жениха. Повздыхав о трудной участи матери девицы на выданье, графиня Бельская, обожавшая всевозможные сплетни, обрушила на свою собеседницу княгиню Карамышеву целый ворох сплетен и новостей. Вначале она сообщила о забавном случае, который произошел на балу у княгини Дарьи Васильевны Воронцовой.