Вячеслав Прах - Питер верит в любовь

– Тс-с… Стас, это лестница, ведущая на крыши. Мы не будем с тобой туда подниматься, после дождя на крышах очень опасно. Много молодых парней погибло из-за самонадеянности. Ты даже не представляешь сколько. В любой другой день – пожалуйста. А сегодня я тебе только покажу Владимирский собор и вид на крыши Питера.

– Спасибо.

– Поднимайся наверх один, вдвоем мы, к сожалению, там не поместимся. Но оставайся на лестнице. Не выходи на крышу.

– Хорошо.

И я осторожно поднялся наверх. Передо мной открылся поистине изумительный вид…

– Прямо перед тобой желтое величественное здание с черными куполами – это Владимирский собор. Красиво, правда?

Я видел уже Владимирский собор много раз. Кстати, театр Ленсовета всего в двух шагах от него, но с высоты птичьего полета – это совершенно другая картина…

Золото собора сливалось с солнцем, над головой кричали чайки, а шум автомобилей доносился как будто бы из-под земли. Все дома смотрелись настолько величественно, что меня охватило чувство, словно я могу пальцем притронуться к фасадам домов и сдвинуть их с места. Я почувствовал себя самым главным зрителем Петербурга, которому выпала честь увидеть то, что, блуждая по улицам, не узреть никогда. Было ощущение, что я отдалился от города, покинул его, но в то же время стал к нему близок, как никогда. Странное чувство. Солнце припекало лицо, холодный ветер сдувал волосы с лица, а над головой летали белые чайки. Большие голосистые птицы…

– Красиво – не то слово, Соня. Такое чувство, что я все это время спал, а сейчас только проснулся…

– А я вот не помню, что чувствовала впервые, когда увидела Питер с крыш домов. Честно не помню, меня уже так не цепляет.

Я сделал еще пару глубоких вдохов, посмотрел на небо, а затем медленно спустился по лестнице.

– А откуда у тебя ключи, если ты здесь не живешь? Особенно от этой решетки, ведущей на чердак.

– О, это длинная история. Может быть, как-нибудь расскажу.

Иногда я смотрел на Сонечку и видел ее голой. Видел ее налитую грудь, соски, пупок и ниже. Видел все, хотя не видел ее насквозь. Она для меня осталась загадкой. Выпитой, но не допитой до дна загадкой. Я ее не распробовал совсем…

– У тебя есть парень? – внезапно задал я совершенно нетактичный вопрос. Просто сгорал внутри от любопытства, как такое сокровище можно оставить на целый день без присмотра. Сокровищу, наверное, либо доверяли, либо на него плевали. Либо сокровище принадлежит всему миру и не принадлежит никому.

– А какое отношение это имеет к нам? – Она пристально посмотрела на меня.

– Тебе понравилось во мне, что я написал пьесу, в которой ты играешь главную роль?

Нет, Стас, ей понравилась твоя божественная красота, обаяние, шарм. Ты у нас красавец тот еще…

– Да. До этого я играла в постановках давно умерших классиков. Ты первый современник в моей карьере, и мне вдруг захотелось, чтобы ты меня трахнул.

– Спасибо за честность.

– Да не за что.

– Слушай, мне нужно в отель. Зарегистрироваться и оставить вещи. Принять душ и все дела. Может быть…

– Нет, в отель я не поеду, извини.

Ох какая штучка, отдалась в первые десять минут после того, как ты открыл рот, в тесной подсобке-гримерной, и вы оба пахли, наверное, не фиалками, а в отель, в горячий душ и на чистые простыни не желает.

– Слушай, это не то, что ты подумала. Ты просто не дала мне договорить. Я хотел предложить подождать меня, например, в каком-то кафе или на ресепшен. Можешь заказать все, что захочешь, я угощаю.

– Я могу и сама за себя заплатить, но спасибо за предложение.

Черт, не желал ее обидеть! Еще как желал…

– Прощу прощения, если как-то затронул твои чувства и свободу, я этого не хотел.

– Все нормально. А где твой отель? Я могу подождать на Невском, как раз собиралась зайти в книжный.

– Возле Гостиного двора мой отель. А какую литературу ты предпочитаешь, если не секрет?

– Разную. У меня нет распределения на классическую и современную, на художественную или историческую, на зарубежную или отечественную. Читаю то, что цепляет. Люблю Айн Рэнд, Артура Конан Дойля, Петрановскую, Толстую. Достоевского тоже люблю. В этот раз иду за книгой Праха «Нежность», она о Питере, и как сказал один мой знакомый – тиха и нежна, как белая ночь перед «Алыми парусами». А ты? Любишь читать?

– Конечно. Но я больше предпочитаю класси… Хотя нет. Скорее, я решил для себя, что не возьму в руки современника, пока не прочту классические мировые шедевры. Достоевского не люблю, простите меня, петербуржцы, да, я такая дрянь! Вот не люблю, когда все настолько плохо, что аж повеситься хочется. В книгах, как по мне, должно быть нечто очень полезное, либо нечто безумно красивое, такое, что редко случается в настоящей жизни. Уайльд, Булгаков, Кинг, Хемингуэй, Патрик Зюскинд. Кинг, если что – уже давно классика. Люблю…