Д. М. Бьюсек - Правильное дыхание

Не успела мама долететь до дома, дочка уже звонит:

– Мама, слушай, это же кошмар. Как его – посудное дело!

– Какое дело? (Мама представила себе громкий политический скандал, причем все взятки давали тарелками мейсенского фарфора.)

– Такое! Которое судят! Там где – как Питер – су… судитель?

– Судья? И он не судья, он прокурор. Так что судим-то, что случилось?

– (загробным голосом) Я посмотрела в сети. Завуча.

– А-а. Неплохо, да? Не директор, конечно, но и не какой-нибудь там вчерашний студент.

– Мам, но ведь кошмар же!

– Кошмар – не кошмар, а срок давности у него истек уже не буду говорить сколько лет назад, поскольку не знаю. Вон, у Питера спроси или у папы. И не тащи меня заочно на скамью подсудимых или куда там, в виктимный департамент, лучше домой приезжай побыстрее, а то индюшка протухнет.

Дома. Дочка, мама, Маня – вытянула ножищи на весь диван. Неподалеку дочкина англоязычная девочка – потеряна для общества, увязнув в двух ноутбуках, планшетах и наушниках – что-то там настраивает. Папа, видимо, на работе.

– Но он, конечно, был, как это, платонический, да?

Смешок с дивана. Маня:

– Все время забываю, платонические отношения – это в смысле, у двух мужиков, да? Не, в этом плане все было чисто…

– Фу на тебя, Маня, ты прекрасно знаешь, что такое платонические отношения.

– Тогда что ли без сексу? Тоже нигде не подходит, кука, извиняй.

– А ты откуда знаешь, вы ведь не в одной школе учились?

– Ну я, я ж вроде как… – Маня вдруг прикусывает губу и таинственно смотрит на маму. Та продолжает запаковывать подарки, как будто вообще ничего не слышала.

– Или это у тебя была такая травма, что ты не хочешь об этом говорить? Тогда так и скажи.

Мама только вздыхает и тихо ворчит: «Травма – это еще что…»

Маня:

– Еще бы не травма! Ха! Чуть концы не отдала!

– Маня! Она совсем не ту травму имеет в виду. – Не отрывается от подарков, рассеянно: – Все было честь по чести – я влюбилась, а он…

– А он воспользовался?

– Честно говоря, воспользовалась этим тоже я, – ленточка никак не завязывается. – А он… Долго рассказывать, – затягивает узел так, что он рвется. – Черт. А он, как положено, не поддался. Но так получилось, что… – уходит в воспоминания, начинает улыбаться, но тут же откашливается, – да. И, разумеется, мы прекрасно осознавали, что втравили себя в нехорошую, да что там, ужасную ситуацию, нарушение всех норм, полнейшее безобразие – так что выбор оставался один: или всю жизнь страдать из-за содеянного и в конце-концов наглотаться иголок, или тихонько любить друг друга и не дергаться. А поскольку мы оба были люди рациональные, то выбрали наиболее приемлемый для психического – и вообще – здоровья вариант. Меня аморальная составляющая всего этого вообще меньше занимала, то есть, скорее веселила, чем ужасала, он мучался куда больше – но в сравнительно разумных пределах. – Довольно осматривает две одинаково красиво запакованные коробки и вдруг замирает:

– И вот в какой из них теперь что?! Фу на вас на всех! – раздраженно начинает расковыривать одну коробку. – Так, туфли, значит, эта для Додо… – надписывая, – Франция… а та получается в Германию, Дусе…

– А что за травма? Маня говорит, была!

– Ты ж сама сказала: о травме не хочешь – не говори. Вот я и не хочу.

Маня, поучительно:

– А кроме того это будет хро-но-ло-гисски неправильно. Сильно опередит события.

У дочки разыгрывается фантазия:

– Неужели он тебя бросил?

Мама взирает на нее с картинным укором.

– (тоже картинно) Нет, я, конечно, не в состоянии представить себя человека, который мог тебя бросить, но мало ли, я вон раньше и представить не могла, чтобы у тебя могло бы с учителем быть… – запуталась в «бы».

– Да я и позже себЕ такого никогда не могла представить. Вот сколько сама ни преподавала – причем и в институте! – и подумать-то о таком противоестественно. Что школьники, что студенты (хоть и глазки строили, бывало) – как твои дети. Ты за них отвечаешь. Всё, никаких других вариантов. Но у нас был редкий случай, когда вот так сошлось, и обстоятельства, и характеры… И да, никто никого не бросал, – заканчивает подписывать подарки. – Так, сворачиваем вечер воспоминаний, тем более это утро и у нас еще куча дел.

– А вечером дорасскажешь?

– До? Там если уж рассказывать, то затянется до не знаю скольких. И ничего я рассказывать не собираюсь, сама не понимаю, какого мы вообще начали это все обсуждать.

– Нам просто интересно, Ооль, – Манино урчание сродни тяжелой артиллерии.