Даниэла Стил - Пять дней в Париже

– Это меня пугает. Почему же он так жмет на вас?

– В январе он хочет оставить фирму. И до этого ему, естественно, нужно подбить бабки. Это будет его прощальный дар человечеству. И мне. Несмотря на то что на самом деле это бомба с часовым механизмом.

– Так и есть, Питер. Вы должны это понимать.

Я понимаю. Но больше никто об этом даже и слышать не хочет. Он говорит, что отложит испытания на людях до конца года, если мы к ним еще не готовы. Но при этом он настаивает, чтобы я поехал в Вашингтон. По правде говоря, это долгая история.

История, в которой замешаны эго старика и рассчитанный риск миллионным делом. Но в данном случае Фрэнк ошибся в своих расчетах – они были построены на его тщеславии. Это был опасный шаг, который мог разрушить его бизнес до основания, но он все еще отказывался это замечать. Странно было то, что Питер все это прекрасно понимал. Фрэнк был упрям до безумия. Может быть, он стремительно старел или просто ослеп от своего всевластия? Понять его логику было невозможно.

Питер поблагодарил Поля-Луи за помощь, и француз пожелал ему удачи. Положив трубку, Питер отправился на кухню сварить себе кофе. У него все еще была возможность отказаться, но он просто не мог понять, как ему это сделать. Можно, конечно, поехать на слушания, а потом уволиться из «Уилсон-Донован», но это не защитит людей, которым он пытался помочь и которые теперь могли серьезно пострадать из-за своего доверия к фирме. Проблема была в том, что он не верил в способность Фрэнка отказаться от испытаний на людях в том случае, если результаты их лабораторных исследований не изменятся к лучшему в самом ближайшем будущем. Что-то подсказывало Питеру, что Фрэнку очень хочется рискнуть. Слишком много денег было вложено в это дело, чтобы думать о риске для человеческой жизни, и искушение было непомерно велико.

Через некоторое время Кэти услышала, как он ходит по кухне, и пришла туда до того, как зазвонил будильник. Питер сидел, подпирая голову рукой, и пил вторую чашку кофе. Она никогда не видела мужа в таком состоянии – он выглядел даже хуже, чем Фрэнк сразу же после инфаркта.

– О чем ты так беспокоишься? – спросила она, кладя руку ему на плечо. Питер не мог ей этого объяснить – она либо не поняла, либо не захотела бы понять. – Все кончится, прежде чем ты успеешь заметить.

Она говорила об этом как о самой обычной, рутинной процедуре, а не об отказе от всех его нравственных убеждений. Его этика, его честь, его принципы были попраны, но Кэти этого не видела. Питер посмотрел на жену, усевшуюся напротив него, несчастным взглядом. На Кэти была надета новая розовая ночная рубашка, в которой она почему-то выглядела очень неприступной.

– Я делаю это по неправильным причинам, Кейт. Не потому, что так надо или что мы к этому готовы.

Я делаю это для тебя и для твоего отца. Словно меня принудили к этому мафиози под дулом пистолета.

– Какие гадости ты говоришь! – раздраженно сказала она. – Как ты можешь делать такие сравнения? Ты делаешь это потому, что это правильно, и, кроме того, ты в долгу перед моим отцом.

Питер откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на жену, спрашивая себя, что готовит Им будущее. Ничего хорошего, судя по последним событиям. Теперь он понимал, что чувствовала Оливия, говорившая, что она продана Энди. Это была жизнь, основанная на лжи и амбициях. А в данном случае – на шантаже.

– Интересно, в чем, по вашему с Фрэнком мнению, состоит мой долг? – спокойно спросил он. – Твой отец считает, что я многим ему обязан. Но по-моему, все эти годы это были честные отношения – я в поте лица трудился на фирме и получал за это деньги. И у нас с тобой была настоящая семья – по крайней мере мне так казалось. Но в последнее время эта идея насчет «долга» всплывает все чаще и чаще. Скажи мне точно, почему именно, по-твоему, я «обязан» ехать на эти слушания?

– Потому что, – очень осторожно начала Кейт, ступив на зыбкую почву, которая вполне могла оказаться минным полем, – фирма хорошо относилась к тебе в течение двадцати лет, и это с твоей стороны будет своего рода отдачей, возвращением долгов. Ты поедешь отстаивать продукт, который может принести нам миллиарды.

– Так вот в чем все дело? В деньгах?

Питер чуть было не лишился чувств, услышав это. Оказывается, его купили именно за это. За миллиарды! «Что ж, по крайней мере это недешево», – мрачно усмехнулся он про себя.

– Отчасти. Нельзя быть таким целомудренным в этих вопросах, Питер. Ты участвуешь в разделе прибыли нашей компании. Ты прекрасно знаешь, ради чего мы работаем. Кроме того, подумай о детях. Что будет с ними? Ты можешь разрушить и их жизни. – Кейт говорила холодно, расчетливо и очень сурово. За всеми этими разговорами об отце стояло одно – деньги.