Григорий Цуриков - Находка, что изменила жизнь

Закончил я девять классов и последний год перед армией ходил с отцом на зимний промысел. А по весне меня призвали в армию. Я отслужил положенные два года в пограничных войсках, даже сержанта дали. Вернулся домой я тоже весной и влюбился в соседку. Люда была на два года младше меня. До армии я на нее даже не смотрел, но, когда вернулся. Да что я обманываю, я вообще не умел общаться с девушками, и если бы Люда сама не подошла ко мне, и не сказала: «бросай бухать и я стану твоей женой», то не в жизнь у меня с ней не чего бы не вышло. А так через полтора месяца после армии гудело все село. Свадьба вышла на славу. Все желали здравицы, любви, детей.

В тот год отец пошел один на промысел, а после нового года я пошел уже с ним. Пушнины мы заготовили не мало, год продуктивный был. Мы с Людкой жили у моих родителей, они души в ней не чаяли. Они искренне её полюбили. Дом у нас большой, хозяйства, а родители уже пожилые, мне двадцать один исполнилось, а отцу уже шестьдесят семь. Мы на семейном совете посовещались и решили, что с этого года на промысел я иду один. Отец дома будет. Весной во время перелета птицы, я не плохо набил и на коптил утки да гуся. Летом заготовил сена для скота, конечно, на браконьерил черной икры на продажу, да и так рыбы на коптил. У родителей Люды отличная баня по-черному и в ней идеально коптить. С зимы батя сильно сдал, резко. Хотя и мама не молодела. В октябре мы дождались дождей, чтоб вода в реках поднялась и началась заброска. Я загрузил в плоскодонку снегоход, продукты, бензин, нарты, лыжи, да ещё много всякого охотничьего инвентаря, а главное двух собак, свою Люсю – так я звал московскую лайку и отцовскую Пулю – так он назвал свою лайку. Эта была просьба отца взять и его собаку. Процесс погрузки и доплыва не буду описывать, так же не буду описывать этот охотничий сезон. До нового года набил много пушнины, а в новый год на снегоходе домой.

Дома меня встретили как полагается, жена одарила лаской и страстью, на следующий день баня. Новый год мы встретили за шикарным столом, а когда пробили куранты Люда села на мои колени и сказала:

– Что уже третий месяц пошел, как у нее под сердцем был наш ребенок.

Я тогда обрадовался, и закричал:

– Папа, мама у вас будет внук.

Отец забыл видимо, что он старый и в момент оказался возле Люды, и закружил её на руках. Через пол часа пришли соседи, те, что родители её и брат Люды. И конечно, мы это дело отметили, очень отметили, да так что я половины отмеченного и не помню. Но Люда не пила. А после нового года я снова отправился на отцовский, а ныне свой участок за рухлядью. Рухлядью называют пушнину. В конце сезона, в марте у меня из строя вышла рация. Единственное средство связи. Тогда я подумал, что это ерунда, мол мелочь. Но, тогда я и не подозревал о том, что в скорее произойдёт. Я забрал рацию и отправился домой. Лёд был крепкий, и дорога до дома оказалась простой. Дома меня не ждали, но всё равно были рады.

– А ты чего нас не предупредил? – спросил папа.

– Пап, рация сломалась.

– Ерунда, новую купим.

Жена была на шестом месяце и уже было заметно пузико, красивое. Ночью меня пузико, даже пинало. Через несколько дней я поехал на участок, запасать дрова в охотничьи домики и до десятого апреля был там. По приезду, по тому гребённому приезду я узнал, что всё, абсолютно всё что было мне дорого в этом мире, всех кого я любил, погибли. Кто мне сообщил не помню. Помню одно только, слова, страшные слова.

– Дим, тут такое дело. Люде стало плохо, твой отец завел газик, посадил Люду, мать и поехал по зимнику в город. Где-то в километрах тридцати от станка машина провалилась под лёд.

Я подумал, что шутят, злобно шутят. Но, увидев лица я, понял это не шутка. Тогда я не помню, что было со мной, по-моему, я упал на колени и выл, выл как тот раненый зверь. Как и что было не помню. Родные уже неделю как были зарыты в земле, а я не знал. Не знал, что тот кто воспитал во мне охотника, тот кто научил меня всем премудростям мужской судьбы, тот кто учил меня рыбачить, тот кто сделал из меня мужчину, его больше нет. Нет и той, что дала мне жизнь, той, что посетила и воспитывала меня, что не спала ночами, когда я болел, та, что со слезами на глазах провожала в армию меня и со слезами же встречала, что рада была больше меня, когда Людмила про ребенка сообщила. И нет той, что ждала нашего ребенка, той, что сама набралась смелости, и сама сделала шаг на встречу ко мне и моей любви. О боже объясни за что? За что ты не на видишь меня? Чем я прогневал тебя? Почему все, что было дорого сердцу моему, погибли. За что? Я помню лишь мимолётные мгновения, и то не помню в тот день были те мгновение или в другой. Помню мгновение как я на могилах, ка коленях стою и в истерике что-то кричу. Помню момент как я горькую пью, опять могилы и опять горькая. Помню с кем-то подрался и снова горькая. Я бухал, беспробудно бухал, бухал и ещё раз бухал. Время с апреля по октябрь выпало из реальности. Я помню только горькую, могилы на которых я очень часто был и дом, который запустел в одиночестве. Если бы не тесть с тёщей, я наверное бы и скотину, да и собак бы потерял. Они бы сдохли от голода, да и сам бы я сдох скорее всего. А в начале октября Семён брат Люды вывел меня на берег реки и хорошо отметелил, затем покупал мордой в Енисее, а потом спросил: