Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений, или Роман об истинном римлянине

Через пять минут вольноотпущенник встал, подошел к маленькому Цицерону, поклонился и обратился к присутствующим:

– Я потрясен. Ваш мальчик не просто знает греческий, он знаком с трудами Геродота, Гомера, Аристотеля, Платона. Мы даже обсудили с ним некоторые спорные моменты. Я много видел детей, но такого одаренного вижу впервые. Мальчик, тебя ждет великое будущее, и я буду рад обучать тебя и другим наукам в своей школе, – добавил, поклонившись, вольноотпущенник.

Все захлопали в ладоши, а маленький Цицерон встал на стул и раскланялся. Да… Тщеславие у Марка было уже тогда, но ведь – положа руку на сердце – скажите, друзья: если бы это был Ваш ребенок – Вы же гордились бы им?

Это были первые аплодисменты маленького гения, а сколько их еще будет в его жизни…

____________________________________________

Примечания.

1 Фавн – Римский Бог лесов, охотников и пастухов, всей природы.

2В 188 году до нашей эры жители Арпинума по решению Римского сената стали полноправными гражданами Рима.

3Хламида – у древних греков мужская верхняя одежда из шерстяной ткани. Хламида представляла собой продолговатую мантию, которая накидывалась на шею короткой стороной и застёгивалась на груди или на правом плече.

Как часто в нашей жизни рука об руку идут счастье и горе, смерть и радость. Они вечные спутники человека на его жизненном пути.

Подходил к концу сотый год. Вот-вот бог времени и земледелия Сатурн должен был зажечь факел нового столетия, такого интересного и насыщенного событиями для Римской Республики. Семейство «всадника» Марка Цицерона возлежало за праздничным столом:

Во главе стола отец, справа от него сыновья Марк и Квинт, а слева – любимая жена Гельвия, которая была на сносях и должна была родить еще до третьих календ. Вся атмосфера в доме была насыщена детским смехом, шутками, как будто сама Веста, богиня домашнего очага и семейного благополучия, одарила домочадцев своим расположением. Радовались даже рабы, к которым хозяева относились с большой добротой. Вот маленький Марк взобрался на стол и начал громогласно декламировать на греческом поэму Гомера, но младший, Квинт, который любил своего старшего брата, но постоянно подтрунивал над его «ученостью», дернул его за подол тоги 1 . Марк погнался за Квинтом, но споткнулся о ногу отца и кубарем полетел прямо в руки своего любимого учителя Диодота. Все домашние дружно залились смехом. Как прекрасно, когда все счастливы и здоровы и ничто не предвещает беды…

Внезапно мать семейства побледнела и схватилась за живот, и отец все понял. Он быстро вскочил на ноги и приказал рабу бегом бежать за акушеркой. Вмиг все веселье прекратилось.

Взяв Гельвию под руки, муж проводил ее в спальню, куда к этому времени уже подоспела и акушерка. Она приказала всем выйти из комнаты.

Отец, нервно сжимая руки, ходил из угла в угол в смежной комнате. Сыновья притихли, сидя напротив него. Только маленький Квинт все спрашивал:

– Пап, с мамой же все будет хорошо?

– Да, сынок, – отвечал отец. На самом деле он не был в этом уверен. В те времена молодые римские женщины нередко умирали из-за того, что не могли разродиться. Кесарево сечение тогда еще не научились делать, и если плод лежал в утробе матери неправильно, была большая вероятность того, что женщина может погибнуть при родах.

Муж, чтобы не смущать детей своими переживаниями, вышел в сад и начал нервно ходить по дорожкам.

– О, Богиня Люцина! Помоги моей любимой разродиться, родить здоровенького малыша! – то и дело восклицал отец.

Марк очень любил свою белокурую жену. Он вспомнил, как они познакомились много лет назад на веселом декабрьском празднике Сатурналии, посвященном древнеиталийскому земледельческому богу Сатурну. Как он сразу заприметил белокурую хохотушку Гельвию. Его восхитили безукоризненно правильные черты, маленький чувственный рот, красивый нос с точеным римским профилем, белоснежные локоны, струившиеся как горный ручей по ее прекрасным плечам. Туника 2 из тончайшей белоснежной шерсти подчеркивала гибкий стан и точеную фигурку девушки. Весь ее облик говорил о том, что она – настоящая дочь Великого Рима.