Игорь Королёв - Провинциально-столичная поэма. История любви поклонника к известной киноактрисе

Третий ряд – это дамский. Милей

здесь одна другой богом избранницы.

Улыбнулась Наталья Варлей —

«комсомолка, спортсменка, красавица». 15 15 Варлей Наталья Владимировна – советская, российская киноактриса. «Комсомолка, спортсменка и просто красавица» – эпитеты, которыми была награждена её героиня Нина в фильме «Кавказская пленница».

Вот, заметил я белые зубки

и глаза, заигравшие глянцем.

То – советский наш Чаплин в юбке,

коротышка Надежда Румянцева. 16 16 Румянцева Надежда Васильевна – советская, российская киноактриса, прославилась ролью Тоси Кислицыной в фильме Ю. Чулюкина «Девчата». Обладала бурным темпераментом, изысканной «чаплиновской» пластикой.

А у этой отличный кураж

каскадера скорей, чем актрисы.

Настоящий гусарский типаж

у Голубкиной только Ларисы. 17 17 Голубкина Лариса Ивановна – советская, российская киноактриса. Намёк на её роль Шурочки Азаровой в фильме Эльдара Рязанова «Гусарская баллада».

У Самойловой, точно рысиный,

узкий взгляд от амурной бессонницы.

Альбе Регии клин журавлиный

рёк судьбу подколесной любовницы. 18 18 Татьяна Евгеньевна Самойлова – советская, российская киноактриса. Намёк на её роли в фильмах: «Альба Регия», «Летят журавли» и «Анна Каренина».

«Что за прелесть эта Наташа!»

Не Наташа – Людмила Савельева!

Средь девиц ее не было краше

в бондарчуковском бальном веселии. 19 19 Савельева Людмила Михайловна – советская, российская киноактриса. Имеется в виду её роль Наташи Ростовой в фильме Сергея Бондарчука «Война и мир»

Взгляд скользнул на четвертый…, и вмиг

пробежала волною особой

дрожь по телу – увидел я лик

мне досель неизвестной особы.

……

В этот миг, как Тебя вдруг увидел я,

солнце, вышедшее из-за туч,

в знак торжественного события

уронило на стол теплый луч.

Но искрящихся бликов сильнее,

показалось мне, в тысячу крат,

упоительной тайной овеян,

осветил мое сердце взгляд.

Этих глаз, на меня устремленных,

власть и сила безумно-чарующа!

Среди слов не нашел я достойных

их красы неземной, торжествующей.

Этих глаз голубых родники,

обдавая пьянящею свежестью,

по теченью меня увлекли

в тайн стремнину, в поток неизвестности.

Зарождался таинственный день

в их заре возбуждающей новостью,

и грозил мне пожизненный плен

в колдовской их восточной раскосости.

Нежно-кроткая шаловливость

на улыбке играла Твоей,

словно ангельской. Мне и не снилось

встретить что-то подобное ей.

В тайники сокровенные памяти

зов улыбки Твоей обращал

завороженный взгляд мой, в туманы те,

где я раньше ее созерцал.

Может быть в зазеркалье рождения,

в недоступном сознанию мире,

среди звезд мимолетным свечением,

исходящим из бездны эфира?

О, улыбка Твоя! Чем дарована?

Может раем, а может быть адом?

Навсегда побледнеет джокондова 20 20 Намёк на картину Леонардо да Винчи «Джоконда» («Мона Лиза»), известная своей загадочной улыбкой. ,

если с нею окажется рядом.

На поляне найдя спелу ягоду,

как ее не сорвать, не вкусить?

Мне, влекомому пристальным взглядом,

как стекло над Тобой не открыть?

И пасьянс Твоих кинососедей

не заставить чуть-чуть поредеть,

незнакомую, странную леди

в руки взять свои не посметь?

Наконец приоткрыта завеса:

имя дамы представлено взору.

Словно голосом птицы средь леса

тишь пронзило в морозную пору.

Имя русское, гордое, редкое

хладом айсберга кровь леденит,

иль свистящей стрелою меткою

над заснеженным полем летит.

Вариант же его уменьшенный

луч тепла источает и ласку,

если суффиксами увенчано,

то нежней его нет даже в сказке.

Ждало большее удивление

от прочтенья Твоей фамилии —

вовлечен я, как мельницы крылья,

в озорную стихию вращенья.

Необычного корня пропеллер

закружил в голове фуэте,

словно праздничный вихрь карусели

в карнавальной своей суете.