Николай Бредихин - Бумажные слёзы. Любовный детектив

– И кровью написал в подъезде на стене: «У кого была собака, тот сам дурак!».

– Ну-ну, это уж какой-то не просто чёрный, а кромешный юмор получается, да ещё стих белый, в тапочках. Ладно, завтра, дружок, завтра с самого утра они тебя ждут. Долларами для размена можешь не запасаться, аванс я уже получил. Отбой! Иначе я действительно наших благодетелей работодателей без последних штанов оставлю. То есть так мы вообще без читателей можем остаться. Всё, отбой, в случае чего факсируй, пейджируй, телефонируй. О’кэй?

– Говори по-русски, злодей!

– О, уже в рифму, – оживился Гринин, – поздравляю, начинаешь очухиваться: «приходить в себя после удара под дых, который нанесла тебе жизнь».

– Пл-лывут п-пароходы – п-привет б-балаболам!

– Ого! Л-летят с-самолёты – с-салют б-бабам г-голым!.. Эх, опять выигрышное очко тебе. Но в следующий раз… я не с теннисной ракеткой, а с бейсбольной битой приду. Как тебе? Слабо? Ладно, пока, иначе мы с тобой так до утра не остановимся.

– У меня только несколько слов к Вам, Андрюша. Можно я Вас так буду называть? – Белла Иннокентьевна мимоходом оглядела себя в зеркале и, взяв Андрея за локоть, подвела его к входной двери. – Знаете, мне пора уже уходить, но я всё-таки захотела повидаться с Вами. Света, ты не оставишь нас на секунду?

Светлана, появившаяся в дверях своей комнаты, с недовольным видом удалилась.

Белла Иннокентьевна понизила голос:

– Это квартира дочери, я не могу здесь постоянно находиться и, так сказать, контролировать процесс. У Светочки, как Вы сами уже вчера убедились, совершенно несносный характер, но, я надеюсь, Вам это обстоятельство не помешает в работе? Вы ведь профи, один из лучших в своём деле, не правда ли?

Андрей кисло поморщился.

– Ну это сказки, конечно. Можно было бы найти кого-нибудь и поопытнее, похватче, да ещё со связями в издательствах, в прессе, на телевидении.

– О! – Белла Иннокентьевна протестующе замахала ладошкой и придвинулась ближе к Андрею, обдав его запахом дорогих духов, названия которых он, естественно, не знал, но не сомневался, что они фирменные, французские. – Думаю, в этом нет необходимости. Во всяком случае, Вас мне вполне достаточно. Я вообще, – тут она взяла ещё на полтона ниже, включив какие-то совсем уж бархатные, кошачьи оттенки в голосе, – считаю, что у Светочки это блажь. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Так что Вы особенно на неё не налегайте, хотя и расшифровывать не нужно, что Вы не воспринимаете всерьёз ваши занятия. Однако, – тут она внезапно прогнала улыбку с лица, – я хоть и женщина, но человек деловой и скидок никаких никогда никому не делаю. Пусть наш договор на словах, а не на бумаге, это не имеет значения: если Вы вдруг в одностороннем порядке захотите его расторгнуть, Вам придётся заплатить неустойку. Поэтому мне хотелось бы ещё раз уточнить Ваше решение. С Геннадием Васильевичем я всё обговорила, но мне желательно было бы услышать ответ непосредственно из Ваших уст. Как, это возможно? Или Вам нужно предварительно ему позвонить? Только недолго, у меня пять минут в запасе, не больше.

«Ну, Геныч, ну, обалдуй! – подумал Андрей в запальчивости, – никак не может без этих своих каверз! Гадай теперь, что там за условия! Баба, по всему чувствуется, зверь и в самом деле при случае наизнанку может вывернуть».

– Да нет, всё обговорено. Я всем доволен, – промямлил он, отчаянно ругая себя за мягкотелость. Надо было всё-таки позвонить Геннадию, договор есть договор, нужно быть предельно внимательным при его заключении, каждая деталь должна быть продумана: сколько раз Горячев убеждался в этом!

Белла Иннокентьевна повела плечами, снисходительно улыбнулась и протянула Андрею руку.

– Что ж, я рада, что мы так легко решили все вопросы!

Андрей замешкался. Он пытался сообразить, как в этой среде принято: целовать или пожимать руку женщине? Затем сориентировался: если ладонь протянута тыльной стороной, значит…

Он осторожно коснулся губами тёплой нежной кожи.

– Ну как, «Андрюша»? Как Вам моя мама? – ехидно спросила Светлана, передразнивая Беллу Иннокентьевну (особенно удачно у неё получалось поводить, как та, плечами).

– Вы что же, подслушивали за дверью? – уточнил Андрей. Он пристально вглядывался в сидевшую перед ним девушку лет двадцати-двадцати двух. Никаких перемен в ней за истекшие сутки не произошло: всё та же старая вязаная кофта, в которую она беспрестанно куталась, как от холода, на коленях – шотландский шерстяной плед в зелёную клетку, полное отсутствие какой-либо косметики на лице, хотя уж по меньшей мере носик не мешало бы припудрить. Ну а о причёске и вообще не стоило говорить.