Инесса Давыдова - Верона. Часть II

Гости стихли и приуныли, словно всем собравшимся передалась наша боль. К моему удивлению, диджей поставила песню в оригинале. Зачем? Чтобы все смогли оценить мое бездарное исполнение?

– Милый, потанцуй со мной, – говорю я в микрофон.

Руссо вздрагивает, выпрямляется и застывает на месте. Знаю, сам он не сделает ко мне ни шага – чертов упрямец, – поэтому спускаюсь со сцены и иду к нему. Хватаю его за куртку и притягиваю к себе. От него разит спиртным. Тело напряжено, но он не сопротивляется. Снимаю с него куртку и отбрасываю ее на ближайшее кресло. Стягиваю с шеи арафатку. Затем тянусь к очкам. Он дергается, отводит голову назад. Я смотрю на него с укоризной и протягиваю руку, пусть снимет сам.

На танцпол выходят Софа и Саня. Олег пригласил Анну. На какой-то момент внимание гостей приковано к этим двум парам. Руссо снимает очки. Под глазами залегли черные круги, над правой бровью большой кровоподтек. Глубокий порез рассек левую скулу. Глаза горят гневом, подогретым алкоголем. Мама миа, как же он зол на меня!

Целую окровавленные костяшки пальцев – они у него никогда толком не заживают – и веду на танцпол. Он резко притягивает меня к себе, сжимает так крепко, что мы совсем не похожи на танцующих. Мы, как два раненых зверя, вцепились друг в друга, чтобы не упасть. Его терпкий запах уносит меня в водоворот страсти. Внизу живота вспыхивает пожар.

– Я люблю тебя, Руссо, не знаю, что ты будешь с этим делать.

Руссо сжимает меня еще крепче и впивается в губы. Мы долго целуемся, а когда он отстраняется, говорит:

– Не делай так больше, детка. В следующий раз я не смогу тебя простить.

Я киваю и говорю, что не буду. Мы покачиваемся в такт музыке. Его тело постепенно расслабляется, но дыхание становится все тяжелее и тяжелее. Он запускает пальцы в мои волосы. Кусает мочку уха и шепчет:

– Ты воровка, Верона, – я откидываю голову, ловлю его взгляд, он поясняет: – Ты украла мое сердце, я даже не понял, когда ты это сделала.

Мои руки ныряют ему под футболку. Он громко вздыхает и спрашивает:

– Детка, где твой загранпаспорт?

***

Такси останавливается у его дома, Руссо кидает водителю: «Жди», – и выходит. Я спрашиваю, сколько мы должны, и отдаю последние деньги. Он резко оборачивается, видит, что я иду за ним, с облегчением выдыхает, но настроение тут же меняется.

– Что ты делаешь?! Я сказал тебе ждать!

Мимо проходят жильцы дома и с любопытством на нас поглядывают.

– Лично мне ты ничего не сказал, – огрызаюсь я. Достало его дурное настроение. Не собираюсь самый романтичный день в жизни разделить со «Злым Руссо».

– Я хотел взять паспорт, отлить и вернуться! У нас регистрация через два часа!

– Никуда мы не летим!

– Я уже понял! – кричит он в ответ и скрещивает руки на груди. – Ты передумала! Я так и знал!

– Нет, не передумала! Но как ты собираешься заниматься… этим… в таком состоянии? – перевожу дух и смотрю ему прямо в глаза. – Ты хочешь меня наказать, а не любить!

Руссо разворачивается и идет к подъезду, я за ним. Проходим через просторный холл к лифту. Он нажимает на кнопку вызова и кидает на меня гневный взгляд. Я уже жалею, что вышла из такси. Нужно было ехать в аэропорт. За три часа полета он бы отоспался и пришел в себя. Вот так всегда: сначала делаю, потом думаю.

В квартире тишина, слава богу, Марии нет. Мы оба не в том состоянии, чтобы объяснять посторонним, что происходит. Руссо скидывает куртку на пол и в байкерских ботинках плетется к бару, собирая по пути все дверные косяки. Откупоривает бутылку виски и выпивает прямо из горла одну треть. Не знаю, что на меня нашло, но я повторяю его действия. Тоже скидываю куртку на пол, достаю бутылку красного вина и ухожу за штопором и бокалом на кухню.

– Что ты задумала? – рычит он, когда я с жадностью опустошаю половину бокала.

– Мы в разных весовых категориях, – вспоминаю его выражение и показываю на выпивку.

– Поверь, если ты выпьешь с мое – умрешь.

– Даже не сомневаюсь! – огрызаюсь я.

Алкоголь печет желудок и разливается по телу. Он сидит на полу у противоположной стены, левая сторона освещена языками пламени от биокамина. Узкие черные джинсы с множеством молний и карманов плотно облегают стройные ноги. Чернющие, почти сросшиеся на переносице брови нависают над зелено-изумрудными глазами и придают его взгляду свирепости. Я разглядываю каждую черточку лица. Не могу судить тех девчонок, что вешаются ему на шею, он любую доведет до сумасшествия, только глянув вот так.