Эдуард Семагин - Вселенная Эда. Эпизоды

Никита рванулся в сторону Эда и попытался открыть дверь, но Ярослав очень быстро вернул его на место и приобнял за плечи.

– Спокойно, – вкрадчиво проговорил он. – Мы здесь, чтобы просто поговорить. Ты зачем друга подставил?

– Нахуй ты сказал, что я трахаюсь за деньги, урод? – Эдик едва владел собой.

– Да ничего я не говорил такого! Я сказал только, что он богатый, а она сама додумала! – Взвился Никита.

– Тихо, – Ярослав приобнял Ника сильнее. – Еще раз спрашиваю, ты зачем своим прыщавым носом влез в чужую личную жизнь? Ты разве не знаешь, что такие вещи парень должен самостоятельно родным рассказывать?

– А что я должен был?.. Она звонит, а он сказал, она только раз, а она сто раз позвонила! Я уже пиздел-пиздел, больше отговорок я не знал, вот и рассказал, я тут при чем?! – Никита на едином дыхании выплеснул поток сознания, глядя прямо перед собой.

– Ну, Эдик же сказал тебе – подключи фантазию, а ты даже не попытался, – продолжал мурлыкать Ярослав.

– Какого хера ты не сказал, что я у девчонки ночую? – В сердцах крикнул Эд.

– Да кто тебе, блять, поверит?! – Визгливо огрызнулся Никита.

– Ах ты… – Эдик распалился не на шутку, но Яр примирительно поднял руку.

– Эмоции тут не помогут, Эдс. Остынь. А ситуация, на самом деле, очень печальная: по итогу женщина в больнице. Знаешь, мне кажется – это ты виноват, – он повернулся и пристально посмотрел на бледного Ника.

– Нихуя я не виноват! И сейчас пойду в полицию, поняли?! И скажу, что ты моего несовершеннолетнего друга насилуешь, и мне угрожаешь! И номер машины перепишу!

– Ух ты, – широко улыбнулся Яр, – я впечатлен. И почти напуган. Только знаешь, три момента. Во-первых, кто ты Эду? Папаня или маманя? На каком основании дежурный должен у тебя заяву принять?

Никита промолчал.

– Во-вторых, еще не изобрели такую экспертизу, чтобы проверить, был ли парень изнасилован, или удовлетворен.

Никита промолчал, густо покраснев.

– Ну, а в третьих… Почему-то мне кажется, Эдуард твою инициативу не поддержит. А, Эдс?

Тот улыбнулся, но потом посерьезнел, и произнес, четко выговаривая каждое слово:

– В общем, так. Дружбе нашей конец. И на курсах в институте помощи от меня не жди. А без моей помощи ты фуфло, а не айтишник. Пошел вон.

С этими словами он отпер дверь машины и вышел. Никита выбрался следом и с отсутствующим видом побрел прочь со двора.

На душе у Эдуарда было гадко и горько. Он забрался обратно в кроссовер и тут же очутился в объятиях Ярослава. Пару минут они просто сидели молча.

– Мы с ним с детского сада дружили. Поверить не могу, что так все бездарно закончилось, – Эд говорил хриплым полушепотом. – Он меня поддержал, когда я понял, что голубой. Я думал, он всегда будет моим другом…

Ярослав побарабанил пальцами левой руки по колену, будто бы на что-то решаясь, а потом серьезно проговорил:

– Послушай меня, Эдуард, только очень внимательно. Повторять не буду. В этой жизни ты должен надеяться только на самого себя. В финансовых вопросах. В моральном плане. Никто и ничего тебе не должен. Друзья предают, родные уходят. Ты у себя один, и можешь полагаться лишь на себя. Печально, что тебе пришлось пережить это предательство, но я снова повторюсь – чем раньше ты это поймешь, тем легче тебе будет потом. Ты понимаешь меня?

Эд кивнул, глядя куда-то вдаль. Ярослав внимательно всматривался в его лицо.

– Ты должен посвятить себя карьере, только это даст тебе финансовую независимость, а вместе с тем и уважение серой массы. У тебя перспективная профессия, и ты хорошо учишься. Я прошу тебя – не угробь свое образование, ты должен стать очень хорошим спецом, чтобы утереть нос всяким Никам. Хорошо?

– Хорошо, – пожал плечами Эдуард.

– Запоминай каждое мое слово, Эдик, я не шучу. Я был бы очень благодарен судьбе, если бы в свое время мне кто-то рассказал, как все устроено, но, увы… Мама тебя этому не научит. Поэтому слушай, понял? – И он легонько встряхнул Эда за плечи. Тот удивленно обернулся:

– Да понял, понял. Что ты там о моральном говорил?

– Будут моменты, когда тебе необходима будет поддержка. И ты должен получить ее от себя самого.

– А мама?

– Она одна будет на твоей стороне всегда, но мамы не вечны… К тому же, очень – очень! – много вещей ты не сможешь ей рассказать. Не захочешь огорчать. Или будет элементарно стыдно. Бывают моменты, когда человек приходит домой, садится на пол и понимает, что все достало, и больше ничего не хочется. Тогда-то люди начинают себя жалеть.