Ирина Мельникова - Маршрут для двоих

Получается, будто я надеюсь, что на главный вопрос «останутся ли?..» хочу получить ответ «нет». Это не так. Я не хочу, чтобы у них было плохо. Я хочу, чтобы у меня хотя бы что-то стало, наконец, хорошо. Я не завидую. Мне не нужно всех этих грамот, почета и славы, скучный дневник с одними «пятерками». Я хочу быть счастливой. Счастье – понятие абстрактное. Сформулирую по-другому: я хочу любви. Настоящей! Любить и быть любимой. Причем оба эти понятия должны быть связаны с одним человеком: любить его и быть любимой им. Треугольники мне не нужны. Я терпеть не могу математику.

Я ощутила, что вновь нахожусь на гране уныния. Волна меланхолии накрыла меня, и глаза уже готовы были наполниться слезами. Нет, нет, только не сейчас. Не при всех. Уходи, грусть.

– Мартынова! – я вздрогнула от резкого, словно раскат грома, голоса учителя, и подняла глаза.

Софья Игнатьевна стояла прямо передо мной. Её глаза под стелами очков в стальной оправе горели недобрым блеском.

– Встань, Мартынова! О чём я только что спросила?

Учительница двинулась к столу, и Даша, воспользовавшись моментом, начала мне что-то шептать. Но я почти не слышала её – так сильно билось моё сердце.

– Тихо! – резко обернувшись, рявкнула географичка.

Мне было стыдно, что я отвлеклась. Справившись с охватившим меня волнением, я просипела:

– Извините, я не слышала.

– Дневник, – коротко скомандовала учительница.

Я покорно достала из рюкзака свой дневник и подала. Она долго листала страницы, отыскивая нужную неделю, что-то написала внутри, а потом вернула мне со словами:

– Можешь быть свободна.

В любой другой раз я бы жалостливо попросила остаться в классе, но сегодня мне не было до этого дела. Подожду звонок в коридоре.

Чтобы ненароком не попасться на глаза завучу или директрисе, я отправилась в туалет, и там, примостившись у окна, стала смотреть вниз с высоты второго этажа. На школьном дворе веселилась малышня, у них был урок физкультуры. Я с улыбкой смотрела, как они выполняют несложные задания: наклоны, приседания, прыжки на месте – и вспоминала себя в этом возрасте. Я уже тогда была влюблена. В того самого Лёшу, который стал яблоком раздора между мной и Лесей. Это была моя первая влюбленность. Во всяком случае, я не помню, чтобы до этого испытывала симпатию к кому-то ещё из мальчишек.

На перемене меня обступили сочувствующие подруги, и с ними Вася.

– Да ну её, Ритка, не обращай внимания. Она как с цепи сорвалась сегодня, – буркнула Леся.

– Ага, у самой настроения нет, дай и другим испортить, – вторила ей Даша.

И только Вася стоял рядом и молча смотрел на меня полным сострадания взглядом. Аж злость берёт!

– Ничего, девчонки. Я сама виновата. Отвлеклась, вот и схлопотала.

– А ты, между прочим, тоже молодец, – буркнула Леся в Дашину сторону. – Могла бы толкнуть, предупредить.

– Да я ей шептала, пыталась подсказать, – начала оправдываться та.

– Вот уж Даша точно тут ни при чём, – заступилась я за подругу. – И хватит об этом.

– От родителей-то не влетит? – осведомилась Леся.

Я лишь махнула рукой. География не стоит особых переживаний. Тоже мне, горе – отвечу на следующем уроке и закрою эту двойку. Но осадочек, как говорится, остался…

Дома я раскрыла сборник стихов Эдуарда Асадова и погрузилась в чтение. Поэзия была моим спасением. В грустном, подавленном настроении я всегда «питалась» стихами. Садилась и читала взахлеб. Любимыми поэтами были Ахматова, Цветаева, Дементьев и Асадов. Их романтичные строки, часто грустные, совпадали с моими внутренними ощущениями этого мира.

И вот…