Алёна Ковыль - Глаз зелёных зной

Я так задумалась, находясь на свежем воздухе о предстоящем концерте, что чуть не пропустила телефонный звонок. И вместе с телефоном, прижатым к уху, влезла в набитый микроавтобус. То ли сонный, то ли пьяный. То ли только что очнулся от трехдневной пьянки. Это был Игорь. Я узнала его низкий тембр. И представила его в таком виде: небритый, лохматый, рука, свисающая с кровати. Непонятно, конечно, на какой кровати развалилось его неухоженное тело. И все с приставкой "не".Может быть, он все выходные без передышки играл свои заунывные и местами приободряющие песни по городам и весям, а уснул к обеду. И медиатор еще помнит прикосновения его крепких пальцев.

–Да! Да! Это Алиса!

– Я запомнил твое имя.Рок-группа.83-й год…

– 85-й,вообще-то.

–Чего?

–Я родилась в 85 году. Но дело не в этом. Ну, короче, я рада, что ты вспомнил обо мне.

Дальше меня начали прижимать к сиденьям те самые студенты вечерних отделений, тетки с малышами и школьники с рюкзаками, похожими на перезрелые арбузы. Еще бы! И учебники, и сменка- все в одном ранце. И планшет, наверно, там же. И я ничего не расслышала из той информации, что пытался донести до моего сознания герой моей будущей статьи. Убойной статьи. От резкой остановки транспорта я чуть не выронила телефон, а когда очутилась на улице, на экране мобильника красовалась моя ничего не значащая заставка в синюю волну.

Уже неплохо! Меня вспомнили! Мою визитку не выбросили, и мальчик из Ленинграда не забыл мое имя. Хотя в его фанатках значится не одна сотня девчонок, я в этом просто уверена. Выходит, знаменитая группа солидного возраста для него много значит. И он слушает их песни с самого утра и до вечера. А на стене в его спальне висят плакаты с концертов, начиная с …Сколько же лет самому Игорю? С самого его детства. И он хранит аккуратно разложенные по книжным полкам кассеты и диски любимой группы. И конечно, в его арсенале не один автограф кумира. Кое-что вырисовывается. Я остановилась около мусорных баков светло-синего цвета. Две наглые вороны дрались из-за полиэтиленового пакета не первой свежести. И не второй. И даже не третьей. К чему мне так важна обстановка в квартире Игоря, его стены и потолок? Не жить же я с ним собралась. А всего лишь написать статью. И после нашей встречи я забуду навсегда и название его чудо – группы, и его челку шоколадного оттенка. Ну, может, челку и не забуду. Но зачем я думаю о мотивах, влияющих на его мировоззрение?

Главный редактор притормозил около моего стола, едва я нажала с утра на первую кнопку компьютера. Я придерживала рукой упаковку белых листов, но главный застыл, как вкопанный и не думал уноситься с бешеной скоростью.

–Неведомая, а что ты делала на дне молодежи?

– Так я же принесла материал.

– Ты все видела? Своими глазами? У тебя хорошее зрение?

– Зрение так себе. Минус. А что? Я что-то пропустила? Выступление мэра?

– Там выступали творческие коллективы! Кучи звезд! Где интервью с этой…от которой школьницы пищат?

Почему все так банально устроено в мире? И Вероника хотела, чтобы я писала про обычную звездульку, теперь и Артем Аркадьевич туда же. Таких, как эта раскрашенная пустышка- полно. Какой канал ни включи, какой журнал ни открой. Про какие творческие планы она может мне рассказать? Про то, за сколько сделала накладные ресницы в салоне красоты? Как она слетала за границу в туфлях от Гуччи? Да, большинству она нужна. Но и панка любят. Те же самые школьницы. Я же сама видела, как они пищали, как выразился главный.

– Интервью будет. Скоро. Зачем кормить читателя сразу всеми блюдами?

Это я так остроумно отмазалась? Какая я настойчивая! Как я отстаиваю право героя моей будущей статьи на существование в "Вечернем Проспекте"!

–Ммм…Согласен. Но ты что-то сделала? Набросала?

–Да! Конечно.

И он полетел. Листы не разлетелись в разные стороны. А фоторамка упала лицом вниз. На этой фотке запечатлелось мое довольное выражение лица и напряженное- Кирилла Леонидовича Сметанина. Кирилл Леонидович- директор кукольного театра и по совместительству мой постоянный и непривередливый респондент.

Ему было сорок. Ровно сорок. Он носил полупальто с крупными пуговицами. Почти круглый год. А летом оливковый тонкий пуловер. И по темпераменту, и по опущенным бровям он походил не на Буратино, чье имя носил театр. А, скорее, на Пьеро. Серьезный сосредоточенный взгляд и руки, свисающие вдоль тела. Такие обычно работают не ради большого кошелька, а исключительно интереса ради. Понятно, что его кошелек часто пустовал в одиноком кармане, но печальный образ Кирилла волновал мое женское сердце.