Альбина Шагапова - Я не вижу твоего лица

В ближайшем кустарнике что-то зашуршало. А если бешенная лиса? Ну вот, Алёнка, вновь ты себе приключение на задницу нашла!

Ну почему у меня всё так, по- дурацки, складывается? За что меня невзлюбила Краснуха, почему я стала изгоем среди одноклассников?

В какой-то книге я прочла, что испытания и трудности нам даются для того, чтобы человек начал двигаться вперёд, искать какие-то пути и совершенствоваться, как личность. И в этом случаи нужно спрашивать не «За что?», а «Для чего?» Будем искать ответы, всё равно заняться больше нечем. Ни скрежет же ложек о миске и песни слушать, в самом деле? Итак, на меня свалилось всё это, чтобы я стала сильнее? Но разве унижения могут сделать человека сильным? Напротив, это может сломать, уничтожить самооценку, взрастить в нём страхи, сделать покорным, убить всё живое и доброе, что в нём ещё теплилось. А может, мне посланы испытания для того, чтобы указать мне моё место? И где же оно? Подле родителей! Я – объект их скорби, я – их несбывшиеся надежды, я – их крест, их боль, их тема для разговора со знакомыми и друзьями, я – клей соединяющий двух, уже растерявших любовь и страсть, супругов. Я то, что их объединяет, сплачивает и не даёт разойтись, иначе, мать бы уже давно сбежала от отца к бывшему директору швейной фабрики. Не зря он часто приходил к нам с ножками Буша и импортным маслом в пластиковой баночке, не даром сидел подолгу на нашей кухоньке на диване и молчал, а у матери всё валилось из рук.

Но разве я не достойна счастья? Видимо – нет! Кому-то нужно быть и клеем, и крестом. Не всем выпадает такая удача – быть отдельной, самодостаточной личностью.

– Это что ещё такое? – раздался в темноте строгий голос.

Куртка Давида Львовича легла мне на плечи. Меня окутало теплом его тела, запахом кедра и кожи. И я тут же сомлела в этом тепле, расслабилась. Всё тело заныло в незнакомом доселе чувстве томления.

–А куртка-то почти новая, – мимолётно подумалось мне. – И дорогая, наверное.

Но вслед за этой мыслью тут же пришла и другая:

– Надюха меня порвёт, как Тузик грелку, если вдруг увидит.

– Спасибо, не нужно, – промямлила я, пытаясь сбросить с себя дорогое изделие швейной фабрики.

– Даже не думай сбросить, – пресек мои попытки психолог, нажимая обеими ладонями на плечи, от чего сердце пропустило удар, а голову повело. – Идём к костру, Алёна, нечего здесь сидеть.

Меня вновь подняли на руки и потащили туда, где было многолюдно, тепло и оранжево. Дыхание перехватывает, в голове вспыхивают разноцветные радостные салюты, в животе трепещут бабочки, и я млею, хочу прижаться крепче, хочу раствориться в его руках, слиться.

– Прекрати! – мысленно кричу я себе.– Не смей! Это неправильные, стыдные ощущения!

А вот и костёр, и учителя, и ребята.

Ну, всё, мне не жить. А куртка у него огромная, да в неё с десяток таких Алёнок влезть может. Чёрт! Ну чего этот Кирченко ко мне прицепился, сидела я на пенёчке, никого не трогала.

А печёная картошка и пшенная каша оказались невероятно вкусными. Таким же чудесным был и чай.

Костёр весело потрескивал, его языки плясали в сгустившейся тьме, исполняя свой неизменный, древний, как сам мир, танец.

Огонь, вскрики ночных птиц, шелест листвы, разговоры учителей и одноклассников, лица которых кажутся вылитыми из бронзы.

– А спойте что-нибудь, – елейным голоском пропела Надюха.

Ребята одобрительно загудели. Что-то большое и светло-жёлтое пошло по кругу и остановилось в руках Давида Львовича.

– Что спеть, Надя, – спросил психолог.

Все наперебой принялись выкрикивать названия песен. Даже Краснуха и физручка попытались сделать свой заказ, но их голоса потонули в криках учеников.

– Заткнитесь! – взвизгнула Надюха. – Вы разве не слышали, Давид Львович спросил меня?

Толпа подростков, наверняка догадываясь о неразделённой любви белокурой красотки к учителю, дружно загоготала.

– Давид Львович, – пытаясь перекричать ржание однокурсников заговорила Надюха. – Я бы хотела услышать песню « Спи, мой мальчик маленький».

Тьфу! И дался ей этот мальчик? Опять эти стенания матери- одиночки! Других песен что ли не знает?

– У-у-у, – весело протянул психолог, перебирая струны. – Это для меня- высший пилотаж, Надя. Боюсь не справлюсь с таким шедевром.

– Да пофиг что, – выкрикнул Артём. – Пойте то, что вам самим нравится.

– Ну, хорошо, – Давид Львович ударил по струнам, звук растёкся в сгустившейся лесной темноте, поднялся куда-то высь, к самым верхушкам сосен. – Сами напросились. Итак, группа « Король и шут» песня «Лесник».