Иван Аврамов - Его далекие, далекие женщины

– Нет, не тороплюсь. А в этом кафе я и впрямь получаю удовольствие. Почти ежедневное. Во-первых, живу почти рядом с ним, во-вторых, кофе здесь варят весьма недурственный. Кстати, как правильно, варят или заваривают?

– Можно и так, и так. Как вам нравится…

Кафе оказалось небольшим и очень уютным, в отделке стен преобладало молодое светлое дерево, отчего помещение походило на лакированную шкатулку. Помимо кофе, он заказал незнакомке фирменное пирожное с привкусом чернослива, предварительно осведомившись, не противоречит ли это ее вкусам.

– Вы тоже кофеман? – спросила она.

– Не очень-то, – честно признался он. – Но если напиток вкусен, пью с большим удовольствием.

– И где же вы пробовали самый вкусный кофе?

– На борту круизного лайнера. Когда проходили Босфор, а если конкретнее – Стамбул. Такого кофе я больше нигде и никогда не пробовал. Густой, маслянистый, необыкновенно душистый. Представляете, на берегах, по обе стороны пролива пасутся красные коровы, вдали за ними высотки мегаполиса, а рядом, почти совсем рядом на волнах покачиваются лодки турецких рыбаков… Кстати, как вас зовут?

– Лилиана, – кажется, он вздрогнул так, что, глядишь, она это заметила, только из деликатности не подала виду. Этот день, определенно, был пропитан мистикой. Ведь еще в троллейбусе он подумал, а не апокрифическая ли Лилит находится перед ним, и оказалось, что ее настоящее имя прямо-таки перекликается с тем, которое ему пришло на ум, когда он буквально остолбенел от бушующего пламени ее волос. Вдобавок ко всему – зеленые глаза, которые сумел предугадать, и то, что волосы Лилианы никогда не имели дела с химией.

– Вы не… католичка?

– Нет. А что, похожа?

– Просто вашего имени в православных святцах не найдешь. Но кто сейчас, – непринужденно улыбнулся он, – соблюдает давние жесткие каноны? Все смешалось…

– Вы… глубоко верующий человек?

– Увы… Вера впитывается с молоком матери… Или рождается в результате сильнейшего потрясения, когда ты – на грани жизни и смерти… Знаете, Лилиана, мне почему-то хочется знать о вас как можно больше… Вы… Вы очень мне нравитесь… Такие глаза, как у вас, я в Киеве еще не встречал… Как вам пирожное, нравится? Ну, я счастлив… Так вот, если взять в целом нашу планету, то такие глаза всего лишь у двоих из каждых ста ее обитателей, и у мужчин они встречаются гораздо реже, чем у женщин. В некотором роде вы – уникум… И очень хорошо, что родились сейчас, а не в средневековье.

– Почему?

– Тогда считали, что зеленоглазые женщины наделены сверхъестественными способностями…

– Ведьмы, что ли?

– Можно сказать и так. Поэтому, не пугайтесь, пожалуйста, их первыми отправляли на костер инквизиции…

– Бр-р-р… – она зябко передернула плечами, а он укорил себя за длинный язык, не язык, а помело, и зачем он его только распустил – показать свою эрудицию? Но, кажется, он напрасно занялся самоедством, потому что Лилиана насмешливо спросила:

– Не трусите, что познакомились с колдуньей? Не бежит холодок по спине?

– Наоборот, радуюсь. Я всегда любил красивых ведьм.

– И много их у вас было?

– Не очень-то, – он решил, что скромность более будет ему к лицу. – Вы – лучше всех… Скажите, Лилиана, а где вы работаете?

– Создаю красоту, – неопределенно ответила она.

– Безумно интересная, должно быть, профессия?

– Какое там… – пренебрежительно махнула рукой она. – Ладно, мне пора. Спасибо за кофе.

Они обменялись телефонами, причем Лилиана сделала это весьма охотно, что приятно обнадежило его – обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки не значилось, значит, она не замужем, и забывчивость тут не причем – он не знал ни одной замужней женщины, которая бы вышла в свет неокольцованной…

Конечно, в амурных делах он был далеко не новичком, а достаточно искушенным сердцеедом, что вполне естественно для мужчины его возраста – как-никак, тридцать второй год идет. И в отношениях с женщинами всегда отличался предельной честностью – никаких лживых признаний в любви, никаких обещаний завтра повести под венец, никаких клятв, что по гроб жизни будет верен ей, одной-единственной. Странное дело, но все его прежние пассии прекрасно понимали своего избранника на час, ни на чем не настаивая, ничего не требуя и не выторговывая, они, как и он, жили настоящим, сегодняшним, совсем не заглядывая в завтра, наверное, потому, что понимали беспочвенность и бесполезность этих затей, потому, видимо, что им было хорошо с ним, даже если близость ограничивалась единственно лишь сексом. Нет, он вовсе не напоминал машину для алькова, для низменных, но дарующих наслаждение утех, нет, чувства тоже имели место быть, но не того, видимо, накала, когда забываешь обо всем на свете и переполняешься эндорфинами и феромонами, как бокал с шампанским – бесконечными брызжущими пузырьками. Поэтому крайне удивительно, но все это время после знакомства с Лилианой он думал лишь о ней, упрощенно сводя ее облик всего к двум деталям – неистовому жару волос и омытой дождем лиственной зелени глаз. Все остальное перед ними как-то меркло.