Наталья Дурунда - Искупление

Тем временем за окном ветер, гром и молния разбушевались наполную. Уже еле держались на корнях, обессиленные от неравной борьбы с ураганом, деревья, разгневанное небо с неистовой силой швыряло огненные стрелы молний, раскаты грома слились в ужасающий грохот.

Но женщины уже не замечали смертоносной стихии.

– Еще! – профессионально командовала Мелана. – Всего разок! Ну! Давай!

Анна послушалась, напряглась изо всех сил и…потеряла сознание…

На свет появился мальчик. Вместе с ним в последний раз грянул гром, засветила молния, успокоился лютый ветер.

Уставшее небо благословило землю тихим и спокойным дождем.

Повитуха омывала лицо измученной женщины холодной водой и слегка похлопывала по щекам. Роженица очнулась.

– Ты родила… сына… – испуганно прошептала Мелана.

Анна отвернулась к стене, крепко сжала веки. Губы ее задрожали.

– Он… живой, – уже совсем тихо, чтобы никто из домашних не услышал, молвила старуха.

Истерзанная тяжелыми родами женщина повернулась, и, широко раскрытыми, полными страха глазами, глянула на повивальную бабку.

– Он слишком слабый, – опустив голову, добавила та. – Долго не протянет.

Анна крепко сжала веки и глухо застонала.

– Что ж ты натворила? – закрыв лицо морщинистыми руками, причитала Мелана, будто знала страшную тайну. – О-ох, грех то какой… – сокрушаясь, качала головой. – Какой грех… – подняла руки к небу. – Этот ребенок должен был жить. На нем – знак Божий…

Глаза роженицы расширились еще больше: что значит «знак Божий»?

– Я умыла его, – объяснила старуха. – У ребенка на левом плече родимое пятно… в виде креста.

Анна от ужаса стала белее простыни.

– Сейчас покажу, – тяжело встала с лавки и побрела к ребенку. Тот лежал неестественно тихо, замотанный в то самое полотенце, которым его выдавили из лона матери, и не шевелился. Мелана хотела взять мальчика на руки, но поняла: он уже не дышит.

Смерть ребенка, даже чужого, всегда поражает. Почувствовала острую боль в сердце. Схватилась руками за левый бок и оперлась всем телом на стол.

Анна все поняла.

Раненым зверем завыла в кровати, намертво вцепившись руками в покрывало. Душевную боль, пронзившую ее сейчас, не сравнить с родами.

Казалось, ее разорвет изнутри. В груди больно жгло, словно горела заживо.

«Мальчик! Господи, такой желанный и долгожданный!» – стучало в висках.

Бедолага вытянулась на кровати, как струна, закинула голову назад и содрогалась в немом рыдании.

Вдруг дверь резко распахнулась. В комнату буквально влетел Михайло. Он уже понял: роды закончились. Обычно через несколько минут Мелана выходила и выносила ребенка. Но сегодня все не так: его жена не могла разродиться более суток, ведь схватки начались еще вчера. Плач ребенка он так и не услышал. Повитуха лишь испуганно шепчет, слов не разобрать…

Резко подошел к кровати, глянул на Анну и остолбенел. Да, она боялась родить дочь, ей бы это с рук не сошло, но чтобы настолько? На ней же лица нет… Сердцем почувствовал: в дом пришла беда…

Медленно повернулся, взглянул на повитуху. Та стояла ни живая, ни мертвая. На столе – сверток. Это его малыш.

«Какой-то он неестественно тихий, – мелькнуло в голове Михайла. – Как неживой…»

Подошел ближе. Коснулся маленькой головки. Все понял.

Резко распеленал малыша и обомлел…

Это мальчик!!!

СЫН!!!

Его кровиночка, которую так долго ждал! Молился Богу по ночам. Жил в ожидании чуда!

– Господи!!! – не стыдясь, зарыдал. – Почему?! – дрожащими руками прикрыл ребенка. – За что?! – ухватился за голову и, как сумасшедший, выскочил из дома.

…Прошло несколько дней.

Михайло похоронил ребенка. Пережитое даром не прошло. Почти не выходил из местного магазина. Пил беспробудно. Вечерами местные парни приносили домой его еле живое тело.

Анна так и не поднималась с кровати. Она медленно угасала. Догорала, как восковая свеча. Кровотечение после тяжелых родов не прекращалось, хоть как ни старалась повитуха, какие только травы ни заваривала.

– Надо бы священника позвать, – нерешительно молвила Мелана. – Так. На всякий случай, – давала умирающей последнюю надежду. Не хотела добивать горькими словами несчастную женщину, хоть знала наверняка: ее уже не спасти. От большой кровопотери у молодой женщины периодически отключалось сознание и она забывалась в полусне-полубреду.

– Не зов-ви, – еле слышно прошептала Анна.

– Как это – не зови? – испугалась старуха. – Ты должна исповедаться. Все рассказать. Снять с души тяжкий грех, а как иначе? Как перед Господом предстанешь?