Людмила Волынская - Мама для Маши

– Откуда ты знаешь? – спросила Аня, пересохшим горлом глотнув слюну.

– Да я лет десять назад приезжал, – подходя к ней, ответил Игорь, – ну и к тебе зашел. Мать разве не говорила?

– Нет, – тихо ответила Аня, опустив голову.

Мало-помалу она начинала приходить в себя, ощущая в себе силу наглухо закрыть так жестоко раненую душу.

– А сейчас, что? Насовсем сюда? – глядя на нее выжидающе, спросил он.

И так ей стало неприятно от его взгляда, так обидно, что с вызовом бросила ему в глаза:

– Ты что, прокурор, мне допросы устраивать?

Он сразу стушевался, поник.

– Нюша, не надо… – ответил он с виноватым видом. – Столько лет прошло.

Нюша… Как больно. Только он ее так называл. Лучше бы этого никогда и не было.

Не собираясь задерживаться, Аня вздохнула и с болью спросила:

– Чего ты от меня хочешь?

– Да ничего, собственно, – Игорь неловко пожал плечами. – За столько лет впервые встретиться… Пойдем, посидим где-нибудь. Вы у матери живете?

– Кто вы, Игорь? – с грустной ухмылой обронила она и тихо добавила: – Нету мамы. Умерла весной от инфаркта.

Слезы навернулись на глаза. Но даже сквозь влажную пелену она заметила, как он опешил, растерялся. А он ведь совсем не изменился. Как это она его сразу не узнала?

– Елена Пална… Прости, я не знал…

– Ничего, больнее уже не будет, – глухо ответила она, украдкой смахнув с ресниц непрошеную слезу.

– Я здесь всего несколько дней, и потом, ненадолго… Так, как? – с надеждой посмотрел он ей в глаза.

– Что, как? – недоуменно спросила она, не успев выпутаться из тягуче-липкой паутины воспоминаний.

– Пойдем, посидим? – не сводя с нее виноватого просительного взгляда, напомнил он.

Аня вздохнула и уже без тени упрека ответила:

– Да куда я в таком виде?

– Ну,… – замялся он, неопределенно пожав плечами, – могу подождать.

– Опомнись, – одарила она его грустной улыбкой, – нам ведь давно уже не семнадцать. Стара я по свиданиям бегать.

– Я понимаю, – опустив глаза, согласился он и, пытаясь скрыть чувство неловкости, тотчас переменил тему, – у тебя дети есть?

И снова боль пронзила сердце.

– Нет, – потупив взор, покачала она головой.

– Так вдвоем с мужем и живете?

– И мужа нет, – с вызовом бросила она ему в лицо, – как видишь, и препятствий для свиданий нет, – и, чтобы расставить все точки над «і», припечатала ледяным тоном, – но и желания встречаться с тобой у меня тоже нет. Никакого.

Игорь виновато опустил голову.

– Я понимаю, – выдавил он из себя.

– Не думаю… – глядя прямо перед собой задумчивым взглядом, произнесла она, но тотчас, словно очнувшись от своих мыслей, спросила: – Да и зачем это нам? Ничего уже не изменить. У тебя своя жизнь, у меня своя…

– Я должен объяснить тебе, Нюша, – убедительно начал он с примесью горечи и раскаяния, но она холодно оборвала его слова:

– Сколько мы с тобой встречались? Полгода? А с мужем почти двадцать лет прожили, и неплохо жили… И ничего, живу, как видишь. Как думаешь, нужны мне после этого твои объяснения?

Разговор завязался незаметно, слово за слово. Обойдя здание новой школы, они пошли по аллее, вдоль которой за ровным рядом тонкоствольных берез, словно солдаты в шеренгу, торцом выстроились пять близнецов-пятиэтажек. Аня шла не спеша, ничего вокруг не замечая. Шла просто по привычке. Игорь шагал слева, понуро опустив голову. Но и этого она не замечала. Слишком уж неожиданной была эта встреча. Сколько лет она ждала ее и боялась, представляла ее себе, гнала прочь эти мысли, а потом повторялось все снова и снова. И вот сейчас, когда она меньше всего о нем думала…

Его голос вывел ее из омута воспоминаний.

– Он умер? – напряженно спросил Игорь.

– Жив-здоров, – не глядя на него, отвечала она. – Детей не было, вот и развелись. Жили мирно и развелись мирно.

Остановились у ее дома. Остановились и все. Но это не волновало ее, потому что понимала, чем оно все закончится, как понимала и неизбежность этого. Было бы глупо, начав разговор, не закончить его, упершись в стену дома. Никаких препятствий в этой стене не было.

– Зайти можно? – с плохо скрываемым чувством неловкости спросил Игорь.

– Пошли, – согласилась она с вялым безразличием, но, помедлив, все же добавила, – только я гостей сегодня не ждала.

– Я же не на угощение напрашиваюсь, – попытался пошутить он.

Не спеша они вошли в подъезд типичной провинциальной хрущевки. Такими до сих пор пестреет, если не вся территория бывшего Союза, так добрая ее половина. За столько лет все уже успело стереться из памяти. А сейчас вот снова вспомнилось: и лавочка эта у подъезда, и беседка, и площадка между третьим и четвертым этажом, и его руки, и его губы…