Андрей Якушев - Дорога в РАЙ

В таверне много вина,

Там пьют бокалы до дна

Среди персидских ковров

Танцуют «Танго цветов».

И не станцевать ли мне наперекор судьбе как в той бесшабашной песенке:

Матрос был зол и ревнив,

Услышав шутку над ним,

И, возмутивши весь зал,

Вонзил в барона/То бишь, в судьбу/ кинжал.

Это другое дело. А то клюз. Что отец бы сказал. Мне надо вернуться с таким же восприятием к жизни, с каким я уходил в юности. И пришел я этой дорогой не для того, чтобы концы отбросить, а отдать должное месту, которое меня породило.

Поднялся на косогор к распадку, в который нырнула дорога, и у него перехватило дыхание. Но не от того, что сходу взял крутизну, а от того, что увидел перед собой, у дороги.

То был высоченный и в два обхвата многолетний Кедр. И показался он ему стражем того, что было за ним и покой которого он охранял вооруженный своей мощью, густой хвоей, очищающий воздух до голубой

прозрачности, да и живицей, сочившейся по глубоким трещинам в толстой коре и застывающей целебной смолой.

– Но его же не было! – изумился Николай Фотийвич. – Это я точно помню. Была кедрушка моего роста, когда я уходил. Отец еще говорил, что посадил ее в день моего рождения. А, когда она подросла и я подрос, как-то раз, в присутствии отца, ради шалости хотел сорвать распушившуюся верхушку. Отец во время одернул, наказав:

– Сынок, не ломай верхушку. Кедрушка вырастит, а шишек не даст. А кедр без шишек, что мужик без детей. Так что знай.

«Она выросла и стала таким кедром, – остановился Николай Фотийвич, с волнением любуясь Кедром и не обратив внимание почерневшую доску прибитой к его стволу с какой-то надписью. – Он мой одногодок. И какой! И не надо жаловаться ему. У него, наверное, шишек на верхушке бывает навалом. А у моя судьба надавала шишек да каких. Но я ведь все на ногах. И пришел, надеясь увидеть родину мою здравствующей. И ты для меня добрый знак. И не приветствие ли на доске прибито для таких как я, безродных сыновей, – и подошел поближе.

Глава четвертая.

Р А Й

На доске большими буквами было вырезано «РАЙ» А ниже поменьше, но четко и свежее: «Нехристям вход воспрещен!»

«Вот тебе на!» – усмехнулся Николай Фотийвич. – Не усмехайся, однако, раньше времени. Ежели ты нехристь не пущу. – раздался бас как показалось в густой кроне кедра.

– Я крещенный в лохани, – нашелся Николай Фотейвич и задрал голову. Он не лгал. Ему еще мать рассказывала со смехом, когда он подрос: «Ты, Никанорка, дважды крещенный. Первый раз с печки, на край, который я тебя второпях положила, брякнулся прямо в лохань. Второй раз в речной купели. Так что жить будешь».

– Однако, паря, ты под ноги гляди. «Рай наш у нас на земле, а не на небе», – произнес назидательно все тот же голос уже совсем рядом. И из-за Кедра показался мужик как его дополнение. Такой же торсом, такой же заросший, только рыжей бородой, закрывающей всю грудь. И ясными, как озоновое небо над Кедром, глазами. Чем-то ко всему напомнил отца, наверное, больше одеждой.

На большую голову его бала нахлобучена войлочная шляпа самодельной выделки. Холщовая рубаха ниже пояса, застегнутая на все пуговицы и подпоясанная сыромятным ремешком. Широкие штаны были заправлены в высокие голенища охотничьих ичиг.

Остановившись в двух шага, навис как глыба, и с какой-то совсем не старческой улыбкой, продолжал:

– В лохани, говоришь, тогда пропущу, но все равно с оплатой. По одежки-то не наш. Городской, поди. Каким, однако ветром тебя занесло, паря?

– Попутным…

– Ишь ты. Оно и видать. Налегке поди… Толку с тебя мало. Чо возьмешь с таково…..

– Смотря какая оплата.

– Да бутылкой, однако, как повелось. А чем же ишо. Лучшей оплаты пока на Руси нету. И навряд ли будет, ядрить ее налево.

– Ну, хозяин – барин, – и Николай Фотийвич достал запасную бутылочку. Вот и пригодилось.

Бородач отвел ее рукой.

– Что мало? – спросил Николай Фотийвич и подумал смущенно: «Действительно, что это я… Да такому медведю это наперсток. Ему бы стакан. Вот так старовер».

– Укатали Егорку, крутые горки, – хмыкнул бородач, ровно угадав осуждение, которое так сразу вынес еще не знакомый пришелец. И снисходительно предложил, как хозяин положения, которому виднее как поступить, чтобы не упасть лицом, да еще и бородатым, в грязь:

– А че стоим-то?! Что есть, то есть. Поди, лучше присесть. И по глоточку для знакомства. Виднее будет, что и как, да и приятнее – по глоточку для разговора.

Расположились под кедром как на смолистом ковре.