Алиса Клевер - Женщина на одно утро. Волшебная гора

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – кивнула я.

– Да? Тогда все обстоит даже хуже, чем я думал, – кисло улыбнулся Андре, а затем постучал по пластиковой перегородке, чтобы объяснить водителю, где именно тому следует притормозить. Я не узнавала улиц, ночью они выглядели иначе или, может быть, мы подъезжали к дому с другой стороны, но для меня момент, когда мы остановились около кованых ворот, стал полнейшей неожиданностью. Мы ехали не больше десяти минут. Значит, не так уж далеко я убежала от места наших горестных переговоров, где Марко пытался защитить интересы своего брата-извращенца. Подумать только, я кричала, чтобы он, Андре, купил себе на мои деньги новые наручники! От одного воспоминания об этом к лицу прилила кровь и мои щеки покраснели, в висках застучало.

Такую любовь принято скрывать.

– Пойдем, тебе нужно хорошенько выспаться, – Андре бросил недовольному водителю несколько купюр и подал мне руку, помогая выйти. Я чувствовала себя бесконечно уставшей, какой бывала после нескольких дней авральной работы, когда страницы текста начинают сливаться, а смысл переводимых строчек – ускользать, и мозг перегружен настолько, что сложно даже уснуть. Усталость, когда нервы напряжены до предела – так, что любая ерунда может вызвать истерику. Я не так уж часто попадала в такие ситуации. Моя жизнь, которая до встречи с Андре была вполне размеренной и упорядоченной, вдруг изменилась настолько радикально, что теперь я, ловя свое отражение в витринах, перестала узнавать себя. Я с интересом разглядывала себя в зеркале лифта, пытаясь выразить словами те изменения, что произошли со мной. Я стала другой. Иной. Помимо этого, на запястьях все еще виднелись следы от наручников, и ужасно болели мышцы на ногах, словно я целый день провела в спортзале. Но я была не в спортзале, я была с Андре. С ним всегда хотелось быть рядом.

– Ты еле стоишь на ногах, – заметил Андре. – В других обстоятельствах я бы не преминул воспользоваться этим, но не сегодня. Серьезно, Даша, я требую, чтобы ты меня слушалась, как и положено женщине. Ты должна отдохнуть. Слишком много потрясений для одного дня.

– Такой благородный! – удивилась я, чуть расстроившись. Эта моя постоянная потребность в его теле, ласках, поцелуях удивляла и пугала меня. Наш ночной портье не так уж ошибся, если искал следы наркотиков, просто не о том подумал. Мой источник эйфории стоял рядом со мной в лифте и играл моими волосами. Можно ли назвать любовью мою почти наркотическую зависимость от Андре? Мы вошли в квартиру, которую я без каких-либо к тому оснований называла теперь своим домом.

На полу в прихожей валялся мой разрядившийся телефон, повсюду были разбросаны вещи – следы произошедшей утром драмы, от которой у меня не осталось ничего, кроме поблекших воспоминаний. Мы оба были глупы и полны подозрений. Отчего они вдруг исчезли? Я не могла сказать точно, почему, но я больше не подозревала Андре ни в чем. А может, – и я вздрогнула, когда поняла это, – меня больше не интересует, куда исчез Сережа. Я осталась с Андре не потому, что он невиновен, а потому, что меня больше не волнует вопрос его вины. Андре ушел в глубь квартиры, чтобы включить свет. После этого страх, затаившийся в темных углах, рассеялся.

– Вот увидишь, завтра все будет куда лучше, чем сегодня. Как говорят, утро вечера мудренее, – крикнул мне Андре. – Хорошая русская пословица, по-моему.

– Ты думаешь? Это будет что-то вроде Матрицы, да? Перезагрузка? – спросила я, поднимая с пола телефон. В самом деле, почему бы и нет. Разве я не вела себя по-детски? Нужно было сразу рассказать Андре про женщину на площади. Он посмеялся бы надо мной и сказал, что у нас с мамой это семейное – видеть то, чего нет. Но уже поздно.

– Иди сюда, птица. Я поставил чайник, сейчас заварю нам чай, – его голос звучал так мирно, по-домашнему, а с кухни доносились разные приятные звуки – бряцанье тарелок, чашек, вилок-ложек. Хлопали дверцы полок. Домашний мир и покой.

– Ты что стоишь тут? – спросил он меня, когда обнаружил, что я по-прежнему торчу в прихожей.

– Мне даже идти лень, – призналась я. – Кажется, я так устала, что даже уснуть не смогу.

– Ну дожили, – рассмеялся Андре. – Иди-ка, поиграем в старую игру. Помнишь, как я запрещал тебе сходить с этого дивана? – И Андре указал на большой ярко-красный островок посреди его прекрасной светлой гостиной.

Да, я помню, как сидела на диване, горящая от неизвестности, с расстегнутой блузкой. Сейчас я упала на него, как подбитый самолет. Андре поставил мой телефон на зарядку, а сам ушел на кухню. Не шевелясь, я глядела на этот мир, повернутый на девяносто градусов: на ноги Андре, обнаженный торс, чашку в его руках и легкий дымок над нею. Чашка – для меня, и белая овальная таблетка – тоже.