Вероника Якжина - Узы

– В чем дело, сэр? – Подхожу ближе.

– Я хотел вас поблагодарить.

– Вы уже это сделали.

– Нет, вас лично. Вы здорово сообразили с улицами и движением. И вы догнали этого мерзавца.

– Это обычное дело. – Смущаюсь. Мне всегда очень приятно, когда нас благодарят, но я не знаю, как нужно вести себя в таких случаях.

– Меня зовут Чарльз. Чарльз Брэннан.

– Я офицер Диксон.

– Очень приятно, – он протягивает мне руку и смущенно улыбается. Он что – заигрывает?

– И мне.

– Вы можете звать меня Чарли.

Я улыбаюсь, и на помощь приходит ожившая рация.

– Один-Три-Чарли, авария у Стейт-парка.

Брэннан смотрит на меня с удивлением.

– Что значит «Один-Три -Чарли»?

– Это позывной нашей машины. Цифры – номер участка. Экипажам даются мужские имена по алфавиту. Адам, Брэд, Чарли, Дэвид и так далее.

– Какое интересное совпадение, вам не кажется?

Я пожимаю плечами.

– Мне пора. Рада, что все хорошо закончилось. Не забудьте приехать в участок.

– Не забуду! Спасибо, офицер.

– Салли, где тебя носит, нас ждут, – скрипит в рацию Джон.

– Иду!

Слышу, как мужчина за моей спиной негромко повторяет.

– Салли Диксон.

***

В конце смены сообщаю Джону о своих предстоящих выходных.

– Так что отдохнешь без меня, старина.

– Это ты отдохни как следует. Привези мне молочка.

Я смеюсь, каждый раз Джон просит одно и то же. Ему нравится домашнее молоко с фермы моего отца.

– Привезу тебе целую цистерну.

***

Следующим утром мы колесим с Патриком в сторону моего родного городка. Я сижу рядом с водителем, закинув ноги на панель, хоть и знаю, что это опасно. Наши собаки расположились на заднем сиденье. Им нравится путешествовать.

По пути рассказываю ему о том скандале в семье, что так меня задел. И о том мужчине, пытавшемся со мной заигрывать.

– Я удивляюсь, почему с тобой не знакомятся все, кого ты спасаешь.

– Иди ты, – говорю я добродушно. – Он так странно смотрел на меня. Просто глаз не отводил.

– Ты ему понравилась, глупая.

– Нет уж. Хватит с меня пока. Меня от мысли о Бо до сих пор колотит.

– О, забудь о нем, он придурок. Расскажи мне об этом Чарли. Он симпатичный?

– Откуда я знаю! Я его не разглядывала.

– Что-то же ты запомнила.

– Он высокий. Приятный.

– Насколько высокий?

– Как ты.

– Идеальный рост. Продолжай.

– Волосы примерно как у тебя…

– Идеально. Да ты же ищешь себе мужика, похожего на меня! Я все понял! – Я смеюсь и легонько стукаю Патрика в плечо.

– Ты болтун! Только волосы у него вьются. Очень мужественные черты лица.

– А глаза какие?

Задумываюсь.

– Если честно, совершенно не помню. Хотя он смотрел мне прямо в глаза, – я пытаюсь напрячь память, – Нет, совсем не помню. У меня создается впечатление, что я его где-то видела.

– Может, ты его уже спасала?

– Думаю, он упомянул бы об этом.

Молчу пару минут.

– Знаешь, Патрик. Мне кажется, я его еще увижу.

Произнеся эти слова, я даже не подозреваю, насколько права.

***

Мои родители встречают нас с распростертыми объятиями.

Они оба высокие, смуглые от постоянной работы на улице. У мамы короткая стрижка, которую я помню с самого детства. Цвет волос я переняла у нее. Папа уже весь седой, лишь кое-где остались темные пряди.

После восхитительного ужина Севен и Булка устраиваются у камина и засыпают, мама забирает Патрика показать ему свое вязанье, а мы с папой остаемся на кухне пить какао, который он сам всегда варит для меня. Папа любит слушать мои рассказы о работе и очень гордится тем, что я служу в полиции. Постоянно хвастается друзьям, что его дочь спасает жизни, пересказывает им мои истории, иногда приукрашая их. На самом деле, мой отец – семьянин до мозга костей. Он гордится всеми, кого любит. Даже если бы я мыла посуду в какой-нибудь придорожной забегаловке, он нашел бы в этом героизм. «Любой труд – важен, полон достоинства и заслуживает уважения» – любит повторять он, и я с ним согласна.

Папа никогда не затрагивает больные темы, если я сама не начну. И за это я люблю его еще больше. Мама же любит выведать все, что у меня на душе. Иногда я злюсь на нее за это, хотя понимаю, что она переживает. Во мне есть понемногу от каждого из родителей. Но мама говорит, что большая часть меня взята не от них. «Она сама выстроила свой характер».

Мы разговариваем до глубокой ночи, но на следующее утро я просыпаюсь ни свет ни заря. Детская привычка – просыпаться здесь с первыми лучами солнца. Выхожу на пробежку и бегаю вдоль полей, наполняя свои легкие свежим воздухом в сопровождении собак. Нигде я не чувствую себя такой свободной, как здесь. Даже мысли в моей голове, которые не оставляют меня никогда, здесь кажутся легче. Дом, в котором я выросла, все упрощает, ограждает меня от плохих воспоминаний и очищает от тревог.