Катерина Шпиллер - Про любовь одиноких женщин

Но самый кошмар – нередко приходящее понимание, что не очень-то и хочется. Тогда – зачем? Кто бы мне это объяснил…

…Да вернусь я когда-нибудь к истории? Или уже ушла слишком далеко?

«…Одиночество. Лида не понимала людей, которые им тяготятся. Решительно не понимала! Да, это здорово – прийти в компанию, поболтать, повеселиться, провести время с людьми, но потом не менее здорово приехать в свой тихий дом, остаться одной с книгами, с фильмами, с горячим кофе и любимыми ирисками… Это ж кайф непередаваемый! Почему люди боятся этого?

Семья, муж, дети… Наверное, это прекрасно! Лида всегда верила, что это прекрасно и что в этом можно найти счастье. И тут очень важный момент… Момент счастья нового времени, когда уже можно было выбирать на самом деле самой – выбирать то, что тебе хочется, а не следовать заведённым традициям и невесть кем придуманным правилам. В этом смысле Лида была одна из первых ласточек. Феминистки бы сказали – ласточка побед нашего движения, чему Лида несказанно удивилась бы. Она просто выросла внутренне свободной и независимой, а потому новые времена как нельзя кстати пришлись её натуре и характеру. Никаких проложенных дорог, одинаковых для всех! Никакой колеи! Диплом ей самой хотелось получить, а вот дальше…

Дальше положен был замуж и дети. Квартирный вопрос и очередь в детский сад. Поиски няни и вопросы летнего отдыха. Нет, не привлекало! Сразу после окончания института ей в наследство от двоюродной бездетной бабушки досталась крохотная однушка в Кузьминках, куда Лида с радостью съехала от родителей, с которыми никогда не была особенно близка. Любили они друг друга, как без того, но почему-то не стали друзьями и близкими людьми. Родители застряли своим сознанием в коммунистических идеалах, очень были расстроены происходящими в стране переменами, как-то сникли, стухли, стали бесконечно смотреть сериалы и дурацкие ток-шоу… Словом, с ними Лиде было неуютно. Старые, не очень умные, скучноватые люди. Как она у них получилась вот такая? Почему? Наверное, потому что они всегда работали и не очень её воспитывали, к счастью, будучи в полной уверенности, что советская школа всё сделает, как надо. Слава бездарной советской школе! Если у ребёнка был ум, то такой ребёнок быстро соображал, что все тёти там – дуры, а сама школа – это такое место, где дети должны научиться притворяться, зубрить и быть послушными. Или хотя бы делать вид.

Делать вид Лида научилась. Всегда была удобной «в употреблении» для взрослых, послушной. Училась хорошо, говорила вслух то, что надо, не буянила ни в школе, ни дома. Но когда началась свобода, вдруг решила для себя и оповестила близких, что дальше будет жить так, как хочет сама. Ей было не очень приятно осознавать, что для такого решения ей была как бы нужна отмашка наступившего нового времени, но утешала себя тем, что лучше так, чем никак. Поэтому получив диплом, она переехала в теперь уже своё жилище, оставив родителей в недоумении: что она имела в виду под «как хочет сама». Скоро они поняли, что их Лида – это человек-одиночка, которому в сущности не нужен никто, кроме себя самой. А потому внуков им не дождаться.

Был весёлый двухгодичный «замуж» – просто так, попробовать. Нет, одной оказалось лучше, приятнее, а вдвоём с мужем, когда кончилась дикая юная страсть, оказалось скучновато и даже грустновато. Оказывается, муж был очень увлечён футболом, автомобилями и мог говорить об этом часами. Как это Лида не заметила на этапе жениховства? Впрочем, она тогда замечала лишь смугловатую кожу жениха, его сильные руки и такие зелёные глазищи… Ничего ж больше и не видела, дура, гормонами ослеплённая!

В общем, развелась без страданий (хорошо хоть не успели ребёнка заделать!) и полностью ушла в своё сладостное одиночество. Никакие уговоры мамы-тётушек-подружек не помогали. Лида строила свою жизнь за собственным, очень уютным и красивым заборчиком. Мужчины появлялись и исчезали, никто из них не влезал в её душу и сердце так, чтобы она не мыслила жизни БЕЗ. Свой мирок, состоящий из книг, хорошей музыки, любимых фильмов и спектаклей Лида хранила бережно и строго. А потому близко к себе не подпускала никого – ни мужчин, ни женщин в виде подруг. Приятельницы – не более того. Любовники на время – не больше. В гости, если звали, – ненадолго и недалеко. К себе зазывала крайне редко и то, если оказия какая: либо приятельница рядом в её районе очутилась, либо очень-очень давно не виделись. А ежели уж совсем откровенно, то Лида ни с кем и не виделась бы ещё тысячу лет, но уж совсем становиться затворницей было нельзя, а то можно вообще связь с реальностью потерять. Иногда всё же надо на людей поглядеть вне работы, пощупать-понюхать, как они живут, чем дышат, возможно, лишний раз убедиться, что её выбор лично для неё – самый лучший. Тем ценнее становился её маленький домик, её уютное уединение, её, такой, казалось бы, странный для современной женщины из огромного города, покой.