Мария Хайкина - Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней

– Хорвин, знаешь… Ты мне действительно нравился… И я не хотела доводить игру до конца. Это подруги настояли.

– Ровина, не надо!

– Что не надо?

– Снова начинать свои игры.

– Я не играю!

– Знаешь, – он говорил тихо, почти спокойно, только чуть заметное дрожание голоса выдавало его напряжение. – В тебе есть обаяние. Думаю, ты не хвастала, когда собиралась влюбить в себя первого встречного. Даже сейчас, когда я все уже прошел, я продолжаю ему поддаваться… Понимаешь, Ровина, – продолжал он, – теперь я уже не смогу тебе поверить. Никогда…

Слезы выступили у нее на глазах:

– Но я правду говорю!

– Перестань!

– Ты мне не веришь?

– Конечно, не верю! Но, даже если правда, что я тебе нравился, – он наклонился к девушке, – это ведь не остановило тебя, не так ли?

Хорвин резко поднялся и отошел к краю поляны. Ровина продолжала сидеть. Слезы капали на ее колени, оставляя темные кружочки на грязной юбке. Сейчас она всею душою ощущала свою неправоту. С особой ясностью к ней пришло понимание, что не только издевательский финал, но и сам замысел ее был подлостью, что задумывая поиграть чьим-то сердцем, она сразу опутывала их отношения ложью, за которой мог последовать только разрыв, болезненный для обоих. Она была виновата перед ним, и груз вины окатывал душу ледяной тоской вечного отчуждения.

Но она находилась в лесу, вокруг нее расстилалась безмятежная природа. Где-то в вышине ветер тихонько играл кронами деревьев. Спускающееся солнце позолотило облака. Лес готовился к наступлению ночи. Длинные тени уже потянулись среди стволов. Птицы смолкли, ветер постепенно стихал, и вечернее безмолвие стало окутывать землю. Птицам, деревьям и облакам дела не было до ее боли, они жили своей жизнью, жизнью, в которой не было места предательству. Мир вокруг находился в покое, он дышал тишиной и умиротворением, и девушка тоже начала успокаиваться. Слезы ее понемногу высыхали, и она просто сидела, глядя на пляшущий огонь. И на место тоскливым мыслям стали приходить более легкие и светлые.

«А ведь, если бы не случилась вся эта история, я бы так и не узнала, как хорошо у костра в вечеряющем лесу. Как красиво пламя, как легко думается под треск огня в лесной тишине. Значит, я должна быть благодарна ему за это?»

Она оглянулась на своего спутника. Прислонившись к стволу дерева у края поляны, Хорвин тоже смотрел на огонь. Сейчас и он выглядел более спокойным.

Девушка тихонько подошла к нему. Робко подняла на него глаза. Она хотела знать, она должна была задать ему этот вопрос.

– Хорвин, скажи, ты… ты никогда не простишь меня?

Устремленный на нее взгляд снова стал напряженным.

– А ты? – ответил он вопросом на вопрос.

Молча глядела она на него.

«Могу ли я простить то, что он мне сделал? Могу ли простить насилие над собой, пережитый ужас, обречение меня на лишения?»

В его глазах она увидела отражение своего страдания. И поняла, что он чувствует.

Что она могла ответить ему? Она – жертва его обиды. Она – так перед ним виноватая. Она – толкнувшая его на все эти безумства. Она могла сказать только одно:

– Я не держу на тебя зла.

Лицо Хорвина дернулось.

– Ты можешь простить такое ? – проговорил он глухо.

– Да, могу .

Хорвин шевельнул губами, будто пытаясь что-то сказать, резко вздохнул, и, развернувшись, пошел, почти побежал прочь.

Уже стало темнеть, когда он вернулся. Девушка молча бродила по поляне. Не говоря ни слова, Хорвин занялся обычными вечерними делами: почистил лошадь, сводил ее напиться, устроил два ложа для ночлега. На Ровину он старался не смотреть.

Ужином, как обычно, был хлеб. Затем оба улеглись. Наступила их третья ночь в пути.

Ничто не дает так понять отношение к другому, как расставание. Герои наши узнали друг о друге достаточно, пришла пора испытать их разлукой. Тяготы ее создания, после некоторых раздумий, автор решил поручить Ровине. Сомнений, что она сможет справиться с поставленной перед ней задачей, не возникло, авантюрная жилка свойственна ей не меньше, чем ее неугомонному спутнику, достаточно вспомнить, что это ее затея положила начало всей истории. Так что, та бессмысленная выходка, что напугает саму Ровину и заставит задуматься Хорвина, вполне в ее духе.

…

Ровина почувствовала, как кто-то трогает ее руку, и открыла глаза. Ее спутник сидел рядом.

– Просыпайся, давно уже утро. Как спалось?

– Хорошо, – девушка села и потянулась. К своему удивлению, она ощущала себя отдохнувшей. – Если бы мне сказали, что я смогу спать на голой земле мертвым сном, никогда б не поверила.