Любовь Рябикина - Любовь на съемочной площадке

– Ни за что бы не сказал! Странно, в голову не пришло раньше. Ладно, посмотрим, что она за человек.

Актеры торопливо забрались в серебристую «Тойоту», припаркованную у арки слева. Курков завел мотор и выехал из тенистого двора.

Инга Рязановская сидела с костюмершей Ольгой в тесной пыльной кладовке и просматривала сваленную на полу в кучу пятнистую форму. Пятнашка оказалась новехонькой и даже с бирками. Рядом, в прозрачном пакете, лежали сшитые попарно погоны. Этот закуток выделили в офисе под костюмерную лишь сегодня и убраться внутри костюмерши попросту не успели. В ней даже стола не было. Не говоря уж о вешалах с плечиками и полках, которые пока отсутствовали.

Просмотрев несколько комплектов, Инга выпрямилась на стуле и махнула рукой:

– Вначале стоило бы на актеров прикинуть, Оль, а уж потом и погоны пришивать. Размеры размерами, но бывает, что форма вроде по размеру, а мешком сидит. Не ушивать же…

Сартакова замерла с пятнистой курткой в руках. Задумчиво кивнула:

– Ты права. Не хотелось бы дважды одно и то же переделывать. Надо Кузьмичеву сказать, чтоб актеров на примерку вызвал.

Сразу улыбнулась мечтательно, лукаво поглядывая на Рязановскую:

– Курков играть будет! Обожаю его! Ты чуть-чуть опоздала, а то бы увидела. Какой мужчина!

Инга отнеслась без интереса, задумчиво рассматривая кокарду на кепке, которую держала в руках:

– Нагляделась я на них. Нарциссы!

Ольга откровенно обиделась и горячо воскликнула:

– Не все! Ты же и сама знаешь! А я с Андреем уже работала. Умный, внимательный, вежливый. Не строит из себя!

Рязановская усмехнулась, бросая кепку на груду одежды. Встала, насмешливо поглядывая на подругу:

– Ну-ну! Не перехвали! Пошла. Мне еще в магазин надо ехать, кое-что из грима докупить. И кровь надо сварить, уж больно искусственная дорогая. Клюквы и брусники сегодня по дороге купила.

Костюмерша хихикнула:

– Буду к тебе по вечерам на чай заглядывать. Банку держи подальше от всех. Слышала, что однажды это варенье у гримерши стянули и съели.

Инга рассмеялась, направляясь к двери:

– Со мной такой трюк не пройдет! Но спасибо, что сказала.

Быстро исчезла, без стука притворив дверь кладовки. Внутрь, грохнув пластиковыми плечиками, сразу же влезла помощница Ольги, Наташа, совсем еще молоденькая девчонка с рыжими волосами и голубыми, словно у фарфоровой куклы, глазами. Свалила плечики на форму и спросила:

– Ну, чего? Пришивать?

Сартакова встала и вздохнула:

– Нет! Вначале костюмы на актеров примерим. Я к продюсеру. А ты состарь форму и развесь ее на плечики. Хотя бы вон на те гвозди пока…

Показала рукой на несколько торчащих из стены гвоздей, находившихся под самым потолком. Наташка с ужасом взглянула на кучу формы:

– Всю?

Ольга обернулась от двери и кивнула:

– Ага! Пемза вон… А стирать будем уже в пансионате. Здесь некуда машинку стиральную поставить.

Лицо Натальи мгновенно скисло, но возражать она не стала. Желающих поработать в кино хватало. Сартакова понятливо усмехнулась и вышла.

Кузьмичев сидел за столом и просматривал правленый редакторшей сценарий. Напротив удобно устроилась на стуле красивая молодая девушка весьма ухоженного вида и внимательно наблюдала за продюсером. На лице отчетливо проступило торжество: «Ну что, не ожидали?!? А я быстро справилась».

Борис Николаевич просмотрел одну страницу, вторую. С явным раздражением швырнул сценарий на стол. Неожиданно вскочил с кресла и рванул к двери, даже не взглянув на довольную редакторшу. Девушка почувствовала тревогу и отлепилась от спинки стула. Настороженно посмотрела в сторону Кузьмичева. А тот открыл дверь и громко позвал:

– Инга! Зайди!

За десять дней Кузьмичев полностью освоился с Рязановской и теперь называл ее на «ты», признав правоту слов Воронова. Такое он позволял себе не часто и только с теми, кто вызывал интерес и симпатию. Женщина оказалась компетентна во многих вопросах. Продюсер вернулся за стол и сел, по-прежнему не говоря ни слова и не глядя на молодую редакторшу. Уставился в столешницу, раскинув руки по столу и нервно перебирая пальцами. На лице застыло отчаяние. Девушка заметила и встревожено спросила:

– Что-то не так?

Борис Николаевич молчал, в раздражении постукивая попавшимся в пальцы карандашом по столу и по-прежнему не глядя на нее. С ожиданием, несколько раз взглянул на дверь. Девушка тоже посмотрела на вход.

В проеме возникла Рязановская. Мельком посмотрела на редакторшу. Вопросительно взглянула на продюсера. Тот рукой указал ей на стул напротив: