Вера Колочкова - Провинциальная Мадонна

— А ты не ори, не на митинге. Да и там особо не болтай всякие глупости. Сегодня, может, и гласность, и кооперативы, а завтра один бог знает чего будет… И вообще, давайте уже пейте чай да расходитесь, молодым покой дать пора…

— Это кто ж молодой? Ваша Наташка, что ли? — уже несло обиженную Тамарку. — Рады небось, что дочку-перестарка замуж сбагрили?

— А ты не завидуй, Тамара. Завидовать нехорошо. Ничего, и на твоей улице когда-нибудь праздник будет.

Все застыли в неловком молчании, ожидая Тамаркиного ответа. Она стояла бледная, злая, теребила легкий шифоновый шарф на груди, собиралась с духом. Но, видно, так и не собралась. Лишь оглянулась на притихших молодых, махнула рукой и медленно пошла к распахнутой настежь калитке. Надя с жалостью смотрела ей вслед — она любила лихую Наташкину школьную подружку. По крайней мере, всегда доброй была. Помнится, с ней, маленькой, возилась, с рук не спускала. А папа смотрел на Тамарку и говорил: «Хорошей матерью будешь, замуж поскорее бы выскочить…»

— Надь… Надька… — послышался откуда-то из-за спины сдавленный знакомый голосок.

Обернулась — так и есть, Машка со Светкой за изгородью стоят, подзывают к себе воровато.

— Надьк, иди сюда…

— Чего вам, девчонки?

— А принеси чего-нибудь вкусненького, а?

— Ладно. Конфет хотите?

— Давай! И колбаски еще захвати, и сыру, который с дырками. Только смотри, чтоб мамка не увидела!

— Да ладно… У нас же свадьба, ей не жалко.

— Ну прям… Моя бабушка говорит, что у твоей мамки снегу зимой не выпросишь… Ну, чего встала? Неси давай, раз обещала!

Ох, уж эта Машка Огородникова — до чего ж противная… Самая вредная девчонка в классе! Вот огрызнуться бы и послать к черту, да ладно, все-таки свадьба, ссориться неохота…

Вздохнув, девочка поплелась в дом. В прихожей замешкалась на секунду — глянуть на себя в зеркало, воротничок на платье поправить… И застыла, прислушиваясь к доносящимся из кухни голосам — судя по всему, Виолетта с Галиной Семеновной вовсю мамины да Наташкины косточки перемывают…

— Ты смотри, как ловко этого детдомовца к рукам-то прибрали, он и опомниться не успел! Это и понятно, парню семьи хочется, тепла домашнего… Татьяна у нас баба ушлая, сразу все козырные карты вычислила! Не мытьем, так катаньем, все равно бы свое взяла! Прикинулась доброй лисичкой…

— И не говори, Виолетта! Знаешь, мне сегодня так жалко этого паренька стало… Хороший же, скажи?

— Конечно, хороший… Но, как говорится, коготок увяз, и птичке конец… Наташка-то едва дотерпела, по-моему, чтоб характер свой зловредный до свадьбы не обнаружить. Эх, пропадет парень ни за грош… Изведут, слопают — не подавятся!

— Ага, ага… Эй, чего такими крупными кусками торт режешь! Татьяна же сказала — помельче!

— Нуда, забыла… Смотри-ка, и тут жадничает, окаянная. Пошли, что ли, к столу? Чаю попьем да по домам разойдемся…

Увидев девочку в прихожей, ойкнули, переглянулись испуганно:

— Надюшка, ты чего здесь… Давно стоишь, что ли?

— Нет, Галина Семеновна, только вошла…

— А… Ну ладно. Пойдем чай с тортом пить, смотри какой, пальчики оближешь! Новомодный, «Птичье молоко» называется!

— Да, я сейчас…

Прошмыгнула на кухню, встала неприкаянно, забыв, зачем принта. Щеки горели огнем, и было так стыдно, словно ее саму обвинили в неискренности. Будто и она тоже — хитрой лисичкой…

Вспомнила! Она же обещала девчонок вкусненьким угостить: конфетами, колбасой, сыром с дырками. Вон сколько всего в холодильнике… Уж ей-то не жалко нисколечки!

Кулек с «вкусненьким» получился довольно увесистым, и пришлось проявить чудеса изворотливости, чтоб дотащить его незаметно до изгороди, где ждали девчонки. Машка ловко цапанула кулек, спрятала под кофту, воровато отступила на шаг.

— Пошли быстрее, пока ее мамка нас не застукала! — испуганно позвала подругу Светка. Но Машка медлила отчего-то… И вдруг, повернувшись, бросила Надьке в лицо:

— А свадьба-то у вас никаковская получилась, вот! Невеселая совсем, даже рожу никому не набили! И плясали мало, и пели… Значит, не будет молодым счастья!

— Машк… Ты чего злая такая? Просила вкусненького — я принесла…

— Ну и что? Оно ж все равно по блату купленное! Твоей матери лишь бы схватить, что плохо лежит! Бабка говорит — она и жениха для твоей сеструхи так же схватила! Будто по блату из-под прилавка! А он, малахольный, и поддался!

Надя ничего не ответила, лишь грустно пожала плечами. Чего с нее возьмешь, с этой злой Огородниковой… Она и в школе, например, говорит, что Наде хорошие оценки по блату ставят. Да это ничего, пусть… Но зачем же так про Сережу-то… И никакой он не малахольный, просто очень добрый. И не виноват, что Наташке поверил… Та доброй прикинулась, а парень вовсе не виноват!