Галина Добрякова-Колесникова - Он. Она. Или приземляться не хочу…

Хозяин замахнулся на псевдорусский стиль монументального каменного зодчества. Чтобы было понятно, это ГУМ на Красной площади. Еле отговорил. В ход пустил все весомые, на мой взгляд, доказательства, уговоры, увещевания и литровую бутылку водки. Последний аргумент сработал. Уфф… ГУМ строить не будем, и на том спасибо.

Надо смотаться в местный магазин, купить какой-нибудь снеди, говорят здешние продукты отличаются от городских свежестью и качеством. Я не гурман, но попробовать можно. Ба, да здесь похоже собрался весь местный бомонд. Женщины, предлагающие домашние соленья и свежие овощи. Деды с лесными дарами в виде грибов. Рыбак, нагло выдающий большую плотву за маленького судака. Девчонки-свистушки, самим лет 16–17, а уже посматривают на взрослых дяденек, вроде меня, особенно приезжих. Женщины бальзаковского возраста продают продукцию перекупщиков и с честными глазами уверяют, что на своем огороде все выращено, из удобрений – только экологический навоз.

Взвесил все «за» и «против», проголосовал за коньячок под шашлычок, помидоры, зелень и арбуз. Знатное застолье получится. У ребят строителей видел мангал. Вот все и срослось. Загружаю продукты в машину, одна из свистушек просит подвезти. Куда? Туда – взмах руки в неопределенном направлении. А мне, дорогая, в другую сторону. Приключения в незнакомом месте с малолеткой мне не зачем не сдались.

Вечер, костер, угли для мангала. Особый запах мяса, приготовленного на открытом огне. Кайф. Ребята-строители из соседних бытовок подтянулись. С ними свистушки! Где они их подцепили? «Места надо знать, – говорит один из них, который уже слегка навеселе. – Девчонки нормальные, паспорта проверяли. От 19 до 21. Так что нормуль, профессура!»

Я со своей порцией шашлыка и дорогостоящего алкоголя удалился в бытовку подальше от назойливых комаров и не менее назойливых коллег. В полном единении с собой и мирозданием собираюсь отойти ко сну. Вскакиваю от грохота. Что-то упало прямо на мою дверь. Не могу открыть, потому что она открывается наружу. Подналег. Открыл. Это моя свистушка, которую отказался подвозить, правда уже накаченная дешевым алкоголем по уши, разлеглась на земле и мирно посапывает. Ну, не оставлять же её на съедение комарам. Положил ее на диван, а сам прямо в одежде улегся на кровать.

Утро. Свистушка еще спит. Покашлял. «Мона Лиза из дальнего сельпо» открыла глаза с потекшей тушью и пытается кокетничать. Надо быстро ее спровадить, и за работу!

– Слушай, Мона Лиза, сходи-ка ты на речку, приведи себя в порядок и отправляйся восвояси.

– Меня зовут Мэри. А ты что здесь делаешь?

– Дворец строю!

– А-а-а-а, понятно, – Мэри напряженно соображала. – Проводи меня на речку, я же не знаю, где это.

Подходим к реке. Я присаживаюсь на берегу.

– А ты что, не пойдешь со мной купаться? – она опять пытается кокетничать.

– Нет.

– Я плохо плаваю, – капризничает она.

– Здесь мелко.

– У меня купальника нет, придется раздеваться, – и делает завидущие глаза.

Напугала ежа голой попой, т.е. человека, который натурщиц сто раз рисовал в мельчайших подробностях!

Мэри встает ко мне спиной и медленно раздевается. Периодически оглядываясь, как я там, не созрел еще до серьезных отношений. И вдруг я замечаю на противоположном берегу рыбака. Дед с длинными седыми волосами и мохнатыми бровями, прямо как из сказки, замаскировался от комаров в брезентовый халат и шапку-ушанку напялил, чтоб не зудели над ухом. А тут перед глазами такой раскадрёшь, ядрёна вошь.

Мэри его не видит, потому что глаза у нее на затылке, я же за спиной нахожусь. Она входит в воду, делает несколько шагов и оказывается на середине речки, ширина которой метра четыре, а глубина – ей ниже пояса. Мне кажется, уши дедовской ушанки сами поднялись. Он глаза выпучил, ртом воздух хватает. А потом так тихонько делает: «Фьюююють». Видно присвистнуть хотел, но вышло, что вышло.

Мэри отреагировала на звук, посмотрела вперед, не поняла ЧТО перед ней находиться. Дед же замаскирован, я сам его не сразу приметил. И только после второго «фьюююють» раздался душераздирающий визг. Она пыталась спрятаться в воде, но там было мелко, и утопить все свои прелести у неё не получалось. Она плюхнулась на колени и заорала: «Помогите».

– Ползи, девонька, ползи. Тут мелко, не утонешь, – суетился в кустах дед, собираясь с духом, чтобы войти в воду.

Я катался на берегу от хохота. Картина маслом, пастелью и акварелью на одном холсте. Мэри вместо того, чтобы вылезти на какой-нибудь берег – мой или дедов – рванула вдоль реки. Без одежды.