Евгения Перова - Созданные для любви

Первые несколько дней мы просто не могли оторваться друг от друга, но потом стали выходить на прогулки – бродили по окрестностям, держась за руки и целуясь на каждом углу. Наше взаимное притяжение было таким сильным, что нам все время требовалось прикасаться друг к другу – ощущать физический контакт. Прикоснуться, прижаться к плечу, обнять, погладить по голове, чмокнуть в щеку – мы оба получали так много тепла и радости от этих незатейливых нежностей! Словно двое близнецов, разлученных сразу после рождения, мы подсознательно стремились вернуться к тому единению, что было в утробе матери.

Конечно, мы вовсе не были близнецами: разнились по возрасту, воспитанию и менталитету, у нас были разные привычки и пристрастия, но мы так во многом совпадали, что скоро перестали удивляться, когда одновременно думали об одном и том же или произносили что-нибудь в унисон. Мы оба выросли в странных семьях: я – среди женщин, Андре – среди мужчин. Его мать умерла, когда мальчику было всего три года, так что воспитывал его дед. Отец довольно скоро женился, в новой семье появилось еще двое сыновей. Нам обоим мучительно не хватало любви: я шарахалась от одного неподходящего мужчины к другому, Андре искал воплощение своих детских фантазий. Он рано женился и быстро развелся – его сыну было уже почти двадцать.

И мы совсем не были идеальной парой: и характеры непростые, и недостатков у каждого целая куча – но флегматичность и рассудительность Андре замечательно уравновешивали мою импульсивность и упрямство. Хотя порой я просто лезла на стенку от его занудства: выглядел Андре как какой-нибудь дамский угодник вроде того же Арамиса, а при ближайшем рассмотрении оказалось, что он ученый педант – настоящий «ботаник»! – и даже слегка побаивается женщин. А он ужасно меня ревновал, хотя старался этого не показывать. Однажды мы даже так поссорились, что чуть не развелись под горячую руку, но потом я опомнилась – конечно, конечно, я и была виновата! То, что нас объединяло, было важнее всех разногласий: необыкновенная духовная близость, возникшая с первого взгляда.

Но я забежала далеко вперед – пока что мы находились в полном упоении друг от друга и никаких недостатков не замечали. Как он мне нравился! Особенно волосы – от усиков, честно говоря, я не была в таком уж восторге, но зрелище длинных волос Андре, рассыпающихся по его обнаженным плечам и спине, просто приводило меня в экстаз! В нем было удивительное сочетание мужественности и хрупкости, силы и нежности. Иначе, чем «душа моя» и «ангел», Андре ко мне не обращался, а я придумала звать его «Андрик» – он только посмеивался. Но самое нежное слово, которое просто прошибало меня насквозь, было прозвище «Птенчик» – когда он назвал так меня в первый раз, я чуть не заплакала:

– Я что, так жалко выгляжу? Как птенец?

Ну да, что-то от птенца во мне и правда было: короткие волосы торчали перышками, нос слегка заострился – я никак не могла поправиться до прежнего веса.

– Почему – жалко?! – удивился Андрик. – Ты выглядишь умиляюще!

– Умоляюще?! Или умильно?

– Нет, как это… Умилительски… Черт! Ты меня умиляешь, вот!

– Никто… Никто и никогда… – Я не смогла договорить, потому что горло сжало спазмом.

Но Андре понял:

– Да, меня тоже. Никто и никогда не любил так, как ты.

В один из дней я провела Андрика по усадебному парку, ближнему и дальнему, показала все наши достопримечательности: пруд, мостик, ротонду, пионера и девушку с разбитым кувшином. А когда мы добрались почти до самого края дальнего парка, больше похожего на лес, я предложила сходить на кладбище, которое было уже совсем недалеко: я знала короткий путь. Мы пробрались по узкой тропинке среди кустов, вошли в ограду и молча постояли около трех надгробий: простой деревянный крест у Онечки – так она сама захотела, и две маленькие гранитные стелы у Маняши и мамы.

Обратно мы пошли обычной дорогой и были так заняты друг другом, что ничего вокруг не замечали. Когда мы подходили к повороту, меня вдруг что-то сильно ударило в спину – сначала я даже решила, что кто-то бросил камень! Но это был не камень. Я оглянулась: с одной стороны дороги шел длинный забор, а с другой – было заброшенное поле, на котором сейчас виднелась небольшая группа людей и несколько машин, среди которых я узнала лимузин Лыткина и джип его охраны. Сам Лыткин стоял у джипа и смотрел на нас – это его взгляд так меня задел. Я взяла Андрика за руку и быстро увела за угол забора. Мне вдруг стало тревожно на душе. Что он тут делает, Лыткин – посреди поля?!