Ида Кайзер - Возможная Жизнь

Мне начать как положено? Дорогой дневник?

На мой взгляд это глупо. Разве я обращаюсь к тетрадке в твердом толстом переплете? Разумеется, нет!

Я пишу только потому, что мне не предоставили иного способа для выплеска эмоций, которые я испытываю в данный момент. А они настолько сильны, что влияют не только на мой разум, но и тело: кожа, покрыта мелкой мурашкой; руки дрожат, вследствие чего подчерк не ровен и слегка извилист (хорошо, что Грейс не увидит этого); внутреннюю сторону щеки я давно искусала до крови.

Но все это несущественные мелочи по сравнению с тем, что произошло: сегодня, в два часа пополудни, неожиданно раздался стук в дверь. И неожиданным он был потому, что ни о каких визитах сообщено не было.

В любой другой раз, Грейс проигнорировала бы это, так как считала, что приход в чей-то дом без звонка или приглашения является проявлением грубости и неуважения, что совершенно не уместно. Но то отчаяние, с которым колотили по дверному звонку, а затем по самой двери вынудил ее пойти против собственных принципов и разрешить управляющей отварить дверь и впустить наглеца. Но когда на пороге оказалась стоящая Эвелин с небольшим чемоданом в руке, удивленной оказалась не только я.

Увидев ее, – самую прекрасную и красивую женщину, которую только можно вообразить – мое сердце забилось так сильно, что, казалось, я могла его слышать. Радость и волнение вместе с кровью теперь циркулировали по венам. Хотелось подбежать к ней и обнять так крепко, насколько я была способна это сделать. Но мое воспитание не позволяло быть настолько не сдержанной в своих порывах. Хотя, по правде, меня не остановило бы даже предстоящее наказание, если бы я знала, что сама Эвелин не была бы против. Но она была. И поэтому я осталась стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу и перебирая пальцами ткань юбки своего сарафана.

Представляю в своей голове, как выглядели мои глаза, когда я умоляла ими, чтобы она посмотрела на меня, чтобы подошла и дотронулась. Но мольбы так и остались не замеченными. Поприветствовав Грейс, Эвелин сказала, что у нее есть серьезный и безотлагательный разговор к ней, потому-то она и прилетела так внезапно. Но выражение лица герцогини Девон ясно давало понять, что оправдания не послужили достаточным извинением. Тем не менее, она жестом пригласила ее войти в свой кабинет, и они закрылись там на ближайшие два часа.

Я же все это время провела в гостиной напротив, сидя на софе с выпрямленной спиной и изящно сложенными руками на ногах, как учила меня герцогиня. Ожидание казалось вечностью, но я должна была с достоинством вынести его, не нарушая при этом правил.

В попытке отвлечься, я стала размышлять о возможной причине этого визита.

Эвелин никогда не была со мной нежной и любящей. Холод и презрение, которое источали ее мимолетные взгляды, обращенные на меня, заставляли чувствовать себя очень маленькой и незначительной. От этого мне было очень грустно, но даже так, я продолжала мечтать о мгновениях, когда она приезжала и замечала меня. И порой, боковым зрением, я чувствовала что-то иное в том, как она смотрела на меня. Было знакомое чувство давящей тоски, которое не покидало нас обеих. И я цеплялась за эту ниточку продолжая спрашивать себя, почему она не может любить меня, когда я так сильно нуждаюсь в ней? Когда мое сердце переполнено трепетом и восхищением? Переполнено любовью…

И поэтому я точно знала, что приехала она по своим личным делам, никак не связанными со мной.

Но вот двери кабинета распахиваются, и из них выходит Эвелин. Она смотрит прямо на меня, и я немного теряюсь, потому что она впервые улыбается мне.

Становится не важно, что улыбка переполнена самодовольством (словно она только что одержала победу). Имеет значение только то, что это первый раз, когда…

Я плачу. Плакала тогда и плачу сейчас. Ком стоит поперек горла, не давая мне нормально вздохнуть. Но я должна продолжить. Должна объяснить.

После той первой улыбки, Эвелин подходит ко мне и проводит двумя пальцами по всех длине моего локона волос, вызывая трепет и ответную улыбку. Не помню, когда испытывала себя настолько счастливой прежде!

«Завтра мы уезжаем. Теперь ты будешь жить со мной» - говорит она.

Не задумываясь, я бросаюсь к ней, обхватываю ее талию своими руками и прижимаюсь щекой к животу, который когда-то был моим пристанищем.

«Спасибо, мамочка» - забыв о запретах, я обращаюсь к ней так, как всегда желала.