Людмила Маркова: Небо любви

— Нет, он уже дома. Соня сейчас занимается детьми.

Соня была лучшей Юлькиной подругой, приехавшей на свадьбу из Италии, где она проживала постоянно, выйдя замуж за итальянца-миллионера.

— Стас, забери меня домой, пожалуйста, — с трудом произнесла Юлька.

— Конечно, детка, я тебя заберу. Как только доктор разрешит, сразу же заберу, — севшим голосом произнес Волжин. — Ты только не волнуйся и не разговаривай много.

— Маме не говорите о том, что случилось, — умоляюще взглянула на него Юлька, и Волжин отметил, что взгляд у нее теперь не полон детского изумления, каким был прежде.

— Она, к сожалению, обо всем уже знает. Но Сергей поехал к ней, он найдет нужные слова и успокоит твою маму, — сочувственно глядя в ее глаза, сказал Волжин.

Станислав прижимал к своим, ставшим уже шершавыми, небритым щекам нежные Юлькины ладони, захлебываясь от жалости и любви. Руки его были готовы взорваться от нежности. Сегодня он чуть не потерял эту птицу счастья, в которой заключался смысл его жизни, а значит, едва не попрощался с самой жизнью, ощущая себя лебедем, потерявшим подругу и камнем падающим вниз.

А сейчас уже совсем неважно, что не состоялось венчание и не пела в честь них свадьба. Главное, что Юлька не ушла, не ушла совсем. Она рядом. Она дышит. Она говорит. Она чувствует. Она все помнит.

«Она похожа на подбитую белую чайку, у которой переломаны крылья», — вдруг подумал Волжин. Юлька всегда казалась ему птицей, стремящейся ввысь. Он никогда не успевал за ней. Был каким-то тяжелым на ногу. Она подсмеивалась над ним и цитировала Цветаеву:

Как бы хотелось сейчас Волжину, чтобы Юлька стала сейчас такой же, как прежде, смешливой и беззаботной. Легкой, как птица. Шаловливой, как ребенок.

— Я не хочу оставаться здесь одна, забери меня сегодня отсюда, пожалуйста, — снова и снова, словно маленькая девочка, капризничала она.

— Детка, я обязательно поговорю с доктором, обещаю, — просиял Волжин, узнавая в ней прежнюю Юльку. — Я прошу тебя, не волнуйся ни о чем и поменьше говори. Меня, между прочим, не хотели пускать к тебе. А что из этого следует? То, что ты еще очень слаба. Может, ты поесть что-нибудь хочешь? Заказывай, что пожелаешь. Я привезу.

— Мне ничего нельзя, кроме воды.

«Бедная моя. Чем мне помочь тебе, что сделать для тебя?» — в отчаянии вопрошали его глаза.

Юлька молча смотрела на Волжина, и взгляд ее ласкал его измученное сердце.

— Стас, я так тебя люблю, — наконец произнесла она и заплакала.

— Не плачь, детка, не надо. Я тоже тебя очень люблю и больше никуда, никуда от себя не отпущу. А сейчас закрой глаза и постарайся уснуть. Сон — лучшее лекарство.

— Но я не хочу спать.

— А я не хочу, чтобы ты выглядела, как фото на загранпаспорте.

— А при чем здесь фото? — вопрошающе взглянули на него потускневшие Юлькины глаза.

— Когда человек выглядит, как фото на загранпаспорте, значит, ему пора отдохнуть за границей, а мы этого осуществить пока не можем в силу возникших обстоятельств, — стараясь казаться серьезным и пряча за этой серьезностью улыбку, сказал Волжин.

Юлька засмеялась и прижалась щекой к его ладони. Они смотрели друг на друга и молчали. И словно не лежала между ними пропасть глубиною в шестнадцать лет, словно не совершали они роковых ошибок, жестоко разлучивших их, словно никогда не ссорились и не бросали на прощание убийственных слов, как написал когда-то Тютчев:

И эти строки лучше всяких других слов могли бы объяснить то, что происходило с двумя любящими людьми. Распластанная Юлька лежала теперь перед ним такая родная и послушная, что даже не верилось, что когда-то она могла дерзить, находить ранящие слова, выпуская шипы и колючки.

Волжин вспомнил, как однажды после очередной размолвки, когда Юлька несправедливо обвинила его в цинизме, и после полного примирения, она рассказывала о том, как, ощутив свое одиночество, вдруг вспомнила сказку Экзюпери о Маленьком принце.

— Ты знаешь, Стас — говорила она, — как-то ночью мне не спалось, и я словно очутилась в этой сказке и все, что в ней происходило, происходило со мной. Я представила себя цветком на одной из миллионов звезд. И кто-то очень родной и близкий смотрел тогда на небо, думая, что где-то там живет его цветок, и при этом он был счастлив, так же, как и Маленький принц. А еще этот близкий мне человек думал, что не надо слушать то, что говорят цветы, ведь они так непоследовательны. Надо просто дышать их ароматом. Цветы так наивны и простодушны — они думают, что если у них есть шипы, то их боятся.