Жасмин Майер - Табу

Он уходит, но я не буду пускаться следом. Знаю, что лучше всего докажу ему свои намерения, когда вернусь к нему завтра и устроюсь к нему на работу.

Черт. Надо было спросить, наверное, паспорт надо взять? Никогда не устраивался на работу.

– А ты крут, красавчик! – какие-то старшеклассницы подмигивают мне и, заливаясь хохотом, убегают.

Надеюсь, мне не надо будет их тренировать тоже? Я только на пацанов согласился, а женский футбол, где в игре куда больше пружинящих мячей, это не ко мне.

Старшеклассницы и мимо внимания Божьи Коровки не ускользнули. Закатила глаза. Губы еще сильнее сжала в линию. В зеленых глазах вот-вот развернется портал в ад.

И я лечу прямо на этот огонь.

Останавливаюсь в шаге от нее. Зачем-то прячу руки в карманы. Черт, почему я нервничаю под ее взглядом? Я мужик и во мне почти два метра ростом, и я в два раза ее тяжелее. А мнусь, как перед училкой, в чьем кабинете я только что разбил окно.

– Ммм… Привет, – осторожно начинаю. – Ты, наверное, злишься, что я оказался тут без приглашения и вообще сунулся…

Приподнимает одну бровь, так что я моментально затыкаюсь.

– Наверное?… – с едким сарказмом уточняет она. – Как ты вообще здесь оказался?

– А это я его привезла! – хохочет, подходя ближе, Василиса. – Вот это сюжет! Слушай, знала бы, еще раньше подкинула бы. Тимур, сегодня ты станешь звездой!

С лица Божьи Коровки сбегает вся краска.

– Вася, нет… Ты не можешь!

– Почему? Это моя карьера, Ксю. Еще как могу. Такой сюжет запороть – это было бы настоящим преступлением. Оператор уже отослал в студию, хотят успеть к шестичасовому. А потом еще в итоговом вечернем выпуске повторят. Это же бомба! Сын и в тренеры! Ой, умора!

Василиса подмигивает мне, а Божья Коровка вдруг достает телефон, ждет, а потом ровным, без эмоций голосом, как робот, произносит:

– Сергей. Шестичасовой выпуск новостей. Сюжет о спортивном интернате. Сделай так, чтобы его никто не увидел… Это не ерунда, там Тимур… Да, он здесь со мной. Потом объясню.

Четко. Быстро. Без минуты промедления. Или сожаления. На глазах у подруги.

Они ведь подруги?

Ну, были.

– Ты что творишь, Ксения?! Почему «отменить»?! – несмотря на косметику, Василиса вся покрывается пятнами.

– Тимур не тот человек, о котором ты можешь вот так легко рассказывать в новостях, – отвечает Божья Коровка. – Мне жаль, что ты не подумала об этом. Тимур, мы уходим.

В ее голосе столько власти и металла, что я чувствую себя лет на десять младше и даже едва не ляпаю: «До свидания, тетя Василиса». Божья Коровка впечатывает каблуки в свеженькие ступени стадиона, пока я пытаюсь догнать ее, но тогда же в спину летит:

– Ты за это еще поплатишься, сука! Отвыкла, поди, как это – зарабатывать на жизнь собственным горбом, а не ноги раздвигать перед богатым мужем! Зачем ты так со мной, черт бы тебя побрал! Я ведь думала мы подруги!

На миг остановившись, Божья Коровка мгновенно берет себя в руки и, не оборачиваясь, продолжает подниматься. Говорить ей больше не о чем.

– Это что сейчас было? – уточняю в машине, которая выезжает на трассу.

Следом за нами едет кортеж с охраной. Кажется, я и правда забыл, что в России я не могу быть просто самим собой.

– Это? Реальность, – сухо отвечает она, глядя в окно.

– И много у тебя осталось друзей, Божья Коровка? Если такова твоя реальность.

– Я просила меня так не называть.

– Не то что? Папочке на меня пожалуешься?

Она дергается и впервые смотрит на меня. Я жду остекленевший взгляд сухой мумии, но меня чуть не вышвыривает из машины шторм, бушующий в ее глазах. Впервые, вместо ледяного равнодушия, я смотрю в жерло вулкана, в котором сгораю заживо.

Настолько живой она была только в том темном зимнем саду.

А до этого аж десять лет назад, когда смеялась на собственной помолвке. Когда и сама была совсем другая.

Что же произошло с тобой, Ксения, за эти годы? В чем твоя тайна, что изменила тебя до неузнаваемости? Что по щелчку пальцев вычеркиваешь из своей жизни людей и не позволяешь себе эмоций?

Словно пойманная врасплох, она отворачивается.

Снова топит огненный взгляд в бескрайних полях за окном, как привыкла это делать. Поражаюсь ее выдержке. Ее стойкости. Она никак не отреагировала на оскорбления Василисы, на мою выходку на стадионе и на мои подколки. Дома ее ждет отец, и он тоже вряд ли будет рад моему решению.

Так что я… Только треплю ей нервы, которые ей еще понадобятся.

– Прости.

Голос звучит тихо. Как вздох. Как шелест.