Джози Силвер: Две жизни Лидии Бёрд

Элли твердо смотрит мне в глаза, а по моим щекам ползут слезы при мысли о том, насколько я эмоционально и физически измотана. Или, по крайней мере, надеюсь на это, так как не думаю, что смогу выжить, если есть еще куда падать. Взяв пилюлю дрожащими пальцами, я кладу ее в рот и запиваю водой.

На пороге спальни поворачиваюсь к Элли и шепчу:

– Я должна остаться одна.

Элли отводит с моих глаз упавшие волосы.

– Ты уверена? – Ее темные глаза изучают мое лицо. – Я могу посидеть с тобой, пока ты не заснешь, если хочешь.

Я фыркаю, уставившись в пол и не смахивая слез:

– Знаю, что можешь. – Я хватаю ее руку и крепко сжимаю. – Но мне кажется, я лучше…

Не могу найти нужные слова то ли из-за пилюли, которая уже начала действовать, то ли просто потому, что подходящих слов не существует.

– Буду внизу, – кивает Элли, – если вдруг тебе понадоблюсь, ладно? Я никуда не уйду.

Мои пальцы обхватывают ручку двери. Я держу эту дверь закрытой с того самого дня, как мама поменяла постельное белье. Не хочу даже случайно увидеть свежую постель, когда иду в ванную. Я мысленно очертила здесь запретную зону, как ограждают желтой лентой место преступления.

– Это просто кровать, – шепчу я, распахивая дверь.

Передо мной нет желтой полицейской ленты, а под кроватью не прячутся чудовища. Но и Фредди Хантера там тоже нет, и это разбивает сердце.

– Просто кровать, – подтверждает Элли и гладит меня по спине. – Чтобы отдохнуть.

Она лжет. Мы обе знаем, что это нечто большее. Именно эта комната – моя и Фредди спальня – стала одной из многих причин для покупки этого дома. Просторная, днем залитая светом благодаря большим окнам с раздвижными рамами и медового цвета дощатым полом, в ясные ночи она становилась полосатой из-за лунного света и теней от рам.

Кто-то, предположительно Элли, уже включил лампу у кровати, и меня приветствовало озерцо золотистого света, хотя солнце еще не совсем скрылось. И постель уже приготовили – прямо как в отеле… Когда я закрыла за собой дверь, меня окутал аромат свежего белья. И никаких следов аромата моего парфюма, смешавшегося с запахом лосьона после бритья, которым пользовался Фредди. Никаких смятых рубашек, небрежно брошенных в кресло, или ботинок, отлетевших до самого гардероба. Все аккуратно до невозможности, будто я гостья в собственной жизни.

– Это просто кровать, – снова шепотом повторяю я, садясь на самый краешек.

Закрываю глаза, ложусь и съеживаюсь под одеялом на своей половине.

Мы проводили в этой кровати из «Савоя» слишком много времени; белые хлопковые простыни значили куда больше, чем я предполагала. Когда мое тело коснулось их, они оказались теплыми: Элли положила в кровать грелку. Моя милая сестра изгнала прохладу простыней. Моя постель, наша постель, обняла меня, как старый друг, и мне стало стыдно из-за того, что я так долго ею пренебрегала.

Я лежала на своей стороне, мое тело разваливалось, терзаясь болью потери, руки потянулись в поисках Фредди. Потом я сдвинула грелку на его сторону, согрев простыни до того, как передвинулась туда сама, и прижала ее к груди обеими руками. Я зарылась лицом в подушку и завыла, как раненый зверь, и это был звук чужой и неуправляемый.

Через какое-то время я затихла. Сердце стало биться ровнее, руки и ноги налились свинцовой тяжестью. Я согрелась, закуталась в одеяло и впервые за пятьдесят шесть дней не чувствовала себя потерянной без Фредди. Одиночество исчезло, потому как, едва я погрузилась в сон, почти ощутила тяжесть его тела, давящую на матрас, и то, как он прижимается ко мне, и почувствовала его дыхание на своей шее. Фредди Хантер, спаси меня от этой тьмы, от этих неведомых вод! Я прижала его к себе, вдохнула его и заснула мирно и глубоко.

Пятница, 11 мая

Вам знакомы эти блаженные мгновения рассвета, моменты летнего утра, когда солнце встает раньше вас, а вы приподнимаетесь – и тут же снова падаете и засыпаете, радуясь возможности подремать еще? Я поворачиваюсь и вижу Фредди, спящего рядом со мной, и облегчение столь велико, что я могу только лежать совершенно неподвижно и стараюсь попасть в ритм его дыхания. Сейчас пятый час утра, слишком рано, чтобы вставать, потому опять закрываю глаза. Не думаю, что когда-либо еще испытывала такой абсолютный покой. Постель согрета нашими телами, золотистый полусвет перед восходом солнца наполняет спальню, слышно приглушенное птичье пение. Пожалуйста, не дайте мне потерять этот сон…