Надежда Волгина - Молчаливый разговор

Глеб ждал, когда она заговорит, не трогаясь с места. Но она спрятала обратно платок и молчала, тихонько шмыгая носом.

– Куда вас отвезти? – спросил Глеб, когда понял, что молчание затянулось.

Она повернулась, и Глеб рассмотрел золотистые искорки в больших и грустных глазах. А еще заметил, как подрагивают ее губы, словно она изо всех сил старается не разрыдаться.

– Едем прямо? – улыбнулся он, машинально отмечая тихое жужжание включившегося навигатора.

– Да, – улыбнулась она в ответ, отчего у Глеба шевельнулось что-то теплое и приятное в душе.

Он медленно тронулся, незаметно поглядывая на нее. На перекрестке свернул направо, уловив едва заметный кивок девушки. Краем глаза заметил, как по щеке ее катятся слезы, которые она сердито смахивает. Интересно, что ее так сильно расстраивает? Но не станешь же лезть в душу и расспрашивать. Да и вряд ли она будет с ним откровенничать. Но попробовать стоит.

– У вас что-то случилось? – спросил он и свернул на узкую улочку по легкому движению девичьей руки.

Она замотала головой, не глядя на него.

– Вы плачете?..

Снова молчание. Ну что ж, не получилось. Глеб вывернул на широкий проспект и прибавил скорость. Никогда не считал себя любопытным, а тут не может удержаться. Так и хочется спросить ее еще о чем-нибудь.

Девушка перестала плакать и смотрела вперед, о чем-то думая. Глеб видел, как временами она хмурит брови и крепче сжимает ручки сумки. С опозданием решил, что она, наверное, замерзла, и включил печку. Не мог заставить себя не смотреть на нее. Маленькое розовое ушко с крохотной сережкой, точеный профиль, нежная шея с трепещущей жилкой, скромное декольте и небольшая грудь, которая временами подрагивала, словно девушка сдерживала горестный вздох или всхлип.

Он крепче сжал руль, злясь на себя. Какое-то нездоровое любопытство. С какой это стати ему так хочется выяснить, кто она, и что ее так расстраивает? Сейчас высадит ее и никогда больше не увидит. Тогда почему ему так тоскливо становится от этой мысли?

Он больше не пытался заговорить с ней, сосредоточившись на дороге. Она лишь молча указывала, куда нужно поворачивать. И на эту ее странность Глеб старался не обращать внимания. Мало ли, какие причуды ею движут. Не хочет говорить и ладно, имеет право.

В салоне заметно потеплело. Внезапно Глеб заметил, как на плечо девушки легла детская рука. Пашка?! Они одновременно обернулись. Паша смотрел на нее и улыбался. Впервые за последние полгода. На ее лице заиграла ответная улыбка. Она взяла маленькую руку и слегка пожала ее. Это длилось несколько секунд, в течение которых Глеб перестал дышать, боясь напугать племянника. По коже побежали мурашки, словно он в жизни не видел ничего прекраснее детской улыбки. Паша уже опять вернулся вглубь салона, а девушка отвернулась к окну, но Глеб все еще находился в том мгновении, не понимая, что произошло.

Они подъехали к забору, огораживающему территорию вокруг элитного четырехэтажного дома. Девушка обернулась напоследок, улыбнулась Паше и собралась выйти.

– Вы здесь живете? – остановил ее Глеб.

На мгновение ее глаза встретились с его. Ничего, кроме благодарности, ее взгляд не выражал.

– Да, – только и ответила она, открывая дверцу и покидая салон автомобиля.

Какое-то время он ничего не делал – неподвижно сидел и смотрел, как охранник открывает калитку, и пропускает девушку во двор. Она кивает ему и направляется к подъезду. Лишь когда хрупкая золотая фигура скрылась за тяжелой металлической дверью, Глеб завел мотор и поехал.

– Отойдем в сторону, поговорим, – Виктор приблизился незаметно.

Ксения рассматривала авангардное полотно огромных размеров. Прямые линии перетекали в плавные изгибы, неправильные геометрические фигуры сменяли друг друга, наслаиваясь и теснясь на просторном полотне. Что хотел изобразить художник? Какую мысль вложил в буйство ярких красок? Восторг, как гласила надпись под картиной? Похоже на то… Ксения не прониклась темой, но картина притягивала взгляд.

Бокал мелко задрожал во внезапно ослабшей руке. Знала же, что это произойдет рано или поздно. Все к тому шло. От накативших предчувствий ноги стали ватными.

Виктор держался отлично, хоть и выпил много. На то, что он опьянел, указывала вальяжность в движениях и затаенная жестокость во взгляде, так хорошо знакомая Ксении. Он пил редко, но финал всегда был одинаков – на нее сыпались придирки и обвинения. В итоге она чувствовала себя виноватой во всех смертных грехах. После этого требовалось несколько дней, чтобы восстановить душевное равновесие и избавиться от чувства гадливости к себе. А сегодня прибавилось что-то еще… В его взгляде появилась решимость, словно он придумал, как лучше всего, больнее ее наказать.