Valery Angulys - Последний дубль

Почему я ему верю? Почему так цепляют его слова?

Ну откуда Ника могла получить компромат? Она ведь не шпионка, не специальный агент секретной службы.

Даже после смерти он держит меня за горло.

Как?!

Вот и теперь сорвалась, пристала к дурацкой игрушке.

Интересно, когда я пойму, что там ничего не спрятано, я успокоюсь? Или тронусь окончательно?

Блин.

Что за параноидальный бред?

Хотя не важно, волнуюсь о другом. О том, что больше ничего не чувствую к Градскому.

Моя любовь испарилась. По каплям. Растворилась будто марево, осталась только детская, безотчетная привязанность.

Чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее я от него отдаляюсь.

Я точно ненормальная. Испортилась, сломалась. Морально покалечена, обречена на одиночество.

Господи, хочу вернуться назад, в счастливое время.

— Прости, я понимаю, что выгляжу немного долбанутой, — бросаю, услышав знакомые шаги за спиной.

— Ничего, все в порядке.

Боже.

Да он же идеальный. Терпит мои дурацкие эмоциональные всплески, всерьез оценивает дебильные теории заговоров.

— Мы можем поехать завтра, — судорожно выдыхаю.

Теплые пальцы касаются моего плеча, легонько поглаживают.

— Мы никуда не поедем, — мягко сообщает он.

Ставит передо мной бумажный пакет.

— Ох, ты его нашел, — бормочу пораженно. — Значит, не успел отдать игрушку?

— Смотри сама.

Отстраняется и обходит, садится напротив.

Я нервно усмехаюсь, беру подарок Ники, открываю, извлекаю содержимое.

И замираю.

— Что это?

— Я все сохранил, — ровно произносит Градский. — Почти все. Флешку пришлось уничтожить.

— Какую флешку?

Шумно сглатываю.

Выпотрошенный медвежонок выпадает из моих рук на пол.

Впечатление, точно меня поливают кислотой. Тонкие струйки скользят от макушки до пят, вдоль позвоночника, по ребрам.

— Флешку с компроматом.

— Я не… не…

Задыхаюсь.

Грудь сдавливает тисками.

— Хара-старший собрал много разной информации, записал все на флешку, которую Ника случайно нашла в машине Артура.

— Нет, не… как же это?

— Я задействован в схемах, о которых не всем следует знать. Поэтому у меня не оставалось другого выбора.

— Что? — отпрянув, вжимаюсь в стену. — Выбора?

— Я убил ее, — заявляет абсолютно спокойно.

— Кого? — спрашиваю тупо.

— Веронику.

Медленно качаю головой:

— Плохая, очень плохая шутка.

— Нет, — он улыбается.

— Издеваешься?

— Я люблю тебя.

— Ты сошел с ума.

Вскакиваю.

— Не двигайся.

Щелчок предохранителя вынуждает подпрыгнуть на месте.

— Ты… — закашливаюсь. — Розыгрыш затянулся.

Дуло пистолета направлено прямо на меня.

Опять.

Чертово дежавю.

— Это не розыгрыш, — говорит Градский. — И я не шучу.

— Хочешь сказать, что убил собственную племянницу? Из-за компромата?

— Верно.

— Зачем, — осекаюсь. — Почему сейчас?

— Я люблю тебя, поэтому устал лгать.

Смеюсь.

Резко, отрывисто.

— Охренеть.

Медленно опускаюсь обратно на стул.

— Оригинально.

Дрожу.

Зуб на зуб не попадает.

— Я психопат, не испытываю никаких эмоций.

— Ты вроде как гордишься этим? — сдавленно выдыхаю.

— Я отношусь безразлично практически ко всему.

— Я не хочу… нет… я…

— В обществе маньяка ты держалась гораздо лучше.

— Четко подмечено.

Истерически хохочу.

— Видимо, это как-то связано с тем, что я не спала с ним. И не считала его героем. И не пускала по нему слюни.

— Думаю, ты не примешь мою темную сторону.

— Думаю… ты свихнулся! — восклицаю с ужасом. — Ты не всерьез, да?

— Мне жаль.

— Жаль?

Внутри бушует настоящий ураган, а снаружи покрываюсь непробиваемым слоем льда.

Я не верю.

Я не желаю.

Я отказываюсь.

Я протестую.

Я.

Господи, пожалуйста.

— Ты правда… ты убил Нику? Из-за какой-то говенной флешки? Ты просто взял и зарезал свою племянницу. Ты?

— Да, — подтверждает без особых эмоций.

— Ну ты и сволочь.

— Прости.

— Прости?

— Я не хочу устранять тебя, но другого пути не существует.

— Нет, — шепчу одними губами. — Тебе не жаль. Ты моральный урод. Тебе насрать.

— Все произойдет быстро.

— Нет, не смей.

— Пойдем.

— Я никуда не пойду.

Он улыбается шире.

— Тогда придется нажать на курок.

— Ты этого не… ты…

Я смотрю в его глаза.

Ни ярости, ни раздражения.

Никакого огня, ни тени человеческих чувств.

Сплошная пустота.

Что с ним? Что он такое?

— Оборотень, — срывается помимо воли.