Valery Angulys - Последний дубль

В ней.

Я сдаюсь.

Я позволяю иллюзиям обрести осязаемые контуры. Я позволяю себе обмануться. Я позволяю себе немного надежды.

Она изгибается и вьется подо мной. Точь-в-точь змея. Она обдает меня пламенем, ведет прямо в костер, сжигает дотла.

Она льнет ближе, прижимается. Она шепчет что-то. Тоже шепчу в ответ, наугад, сам не разбираю ни единой фразы.

Наши голые тела. Наше сбившееся дыхание. Все сливается. Тесно и неумолимо.

Я бы мог это остановить, проявить благоразумие. Но я не буду. Я впервые голоден. Впервые ощущаю жажду.

Разве остальное важно?

Я овладеваю ею, и создается впечатление, будто владею целым миром. А может, все немного по-другому. Может, это я впервые по-настоящему целый?

Мой член проникает в нее, вбивается глубже и глубже. Примитивная физиология воспринимается будто священный ритуал.

Личное таинство.

Здесь нет места для стыда и сомнения. Здесь нет ни морали, ни нравственности. Здесь я хочу показать ей.

Все.

И ничего.

Она кричит, и я целую ее. Она дрожит. И это волшебно. Она изнемогает, а я ведь только начал. Я не собираюсь выпускать ее из своих объятий.

Если она исчезнет, наступит мой персональный конец света.

***

Люди переоценивают значение межличностных отношений, поэтому вечно находятся в поиске друзей. По духу или вообще — для выхода в свет, на определенные мероприятия, для посещения спортзала или кулинарных курсов. Нельзя просто взять и оказаться в полном одиночестве. Некомфортно.

Люди испытывают потребность в общении. Им необходимо выговориться. Хотя бы частично, время от времени, периодически. Поделиться сокровенным, разделить бремя собственных переживаний.

Я этого никогда не понимал. Наверное, потому что не ощущал никаких переживаний. Прежде.

А сейчас?

Все изменилось. И мне впервые не удавалось найти разумное объяснение.

Обычно я справлялся со своей ролью без проблем, не замечал осложнений. Иногда выходило сыграть лучше. Иногда хуже. Но никто бы не заподозрил подвох.

А теперь четкая схема рухнула, будто карточный домик.

Утро не внесло ясности. Наоборот, усугубило ситуацию.

Я проснулся очень рано и любовался ею. Даже опасался пошевелиться, опасался ненароком разбудить и нарушить картину.

В полумраке комнаты ее светлые волосы казались темными, контрастно выделялись на фоне голого плеча.

Нечто странное зарождалось в груди. Поднималось откуда-то снизу и клубилось у самого горла.

Я бы хотел, чтобы это была изжога. Но нет.

Видимо, именно это люди именуют как «нежность».

Я поднялся и отправился в душ. Постарался смыть с себя остатки непонятных, неведомых чувств. Только напрасно.

Мозг закоротило вокруг одной-единственной, совершенно идиотской мысли.

Повторить. Еще и еще. Опять ощутить ее тепло. Ведь она так близко. Голая, готовая. В моей власти.

Чего бояться?

Если у меня поднималась температура, я принимал аспирин. Если болела голова, помогал анальгин. Но как излечиться от столь необычной привязанности, я не представлял.

Я потерял контроль.

И это только полбеды.

Я не желал возвращать рычаг управления.

Вот где действительно проблема.

Минута тянется за минутой, и ничего не решается.

Я привожу себя в порядок. Исключительно внешне. Я одеваюсь и направляюсь на кухню. Стою у плиты, готовлю спагетти карбонара, завариваю кофе. Сосредоточиться не могу.

Рядом появляется она.

— Привет, — бросает робко.

Ее голос. Ее аромат. Ее взгляд.

Она врывается внутрь.

Хотя…

Кажется, она и не уходила. Всегда здесь. Странный расклад.

Мы говорим, обсуждаем маньяка. Не слишком удачная тема, но ей важно высказаться о происшедшем. Поэтому я терпеливо поддерживаю беседу, изображаю необходимые реакции.

— Почему он не убил меня? Как я смогла его заболтать? — недоумевает она. — Теперь я чувствую себя ненормальной. И… прозвучит бредово. Но он словно что-то заметил во мне. Что-то такое, что не захотел убивать. Ну, сразу не захотел. Потом бы, конечно, с огромным удовольствием порезал на куски.

Любопытно.

— Ты действовала правильно, а он психопат, — отвечаю вслух.

Я пытаюсь успокоить ее.

Но думаю, она права. В ней живет темнота. Очень мощная и притягательная. Скрывается в глубине, рвется на поверхность.

Иначе я бы ничего не почуял.

А я чую.

Отчетливо.

Ее звери жаждут поиграть с моими.

Или же пробую изобрести удобное оправдание?

Только зачем.

Я едва ли склонен к рефлексии. Тонкий расчет, хладнокровное планирование, учет каждой мелочи. Вот что мне ближе.