Елена Квашнина: А у нас во дворе (СИ)

А У НАС ВО ДВОРЕ...

Сейчас мне кажется, что это всё произошло только вчера. Бесконечно длинная череда дней словно спрессовалась в одни сутки. Спрессовалась в моей памяти, разумеется.

Вообще, странная штука - память человеческая. По каким законам одни впечатления она бережно укладывает на самые доступные и почётные полки, а другие отправляет в бездонное подвальное хранилище? Этого не знает никто. Иногда память подводит, иногда обманывает или жестоко шутит. Случается, ставит перед фактами, которые очень хочется забыть, ну просто очень. Лучше бы одни приятные, ласковые воспоминания сохранялись. Нет, память, с одной стороны, скрупулёзна, подбирает всё до мельчайших крох: изображение, звук, цвет, запах, ощущение, чувство. С другой стороны - она взбалмошна. Взбрендит ей в разгар у тебя хорошего настроения нечто постыдное из запасников на божий свет выволочь, и меркнет радость, опускаются руки. Наоборот тоже иногда происходит. Шалит память, развлекается. Что провоцирует её на шалости? Поди, разберись.

Вчера ближе к вечеру в палату зашла медсестра Люба, которую я терпеть не могу, и сказала заветную фразу:

- Готовься к выписке, Антонина. Послезавтра домой.

Любу я невзлюбила ещё до операции. По одному голосу. Мне не разглядеть было отчётливо, старая она или молодая, худая или толстая, милая или уродливая. Никакая, может? Голос у неё без характерных возрастных интонаций. Зато еле уловимая скрипучесть слышится, вечное недовольство всем подряд.

Я терпеть не могу собственное имя. Угораздило родителей назвать меня столь неуклюже, доисторически. Медсестра Люба ухитряется произносить его так, словно я престарелая недалёкая тётка из глухой провинции. Да ещё по-хамски на "ты". Убила бы, честное слово. Особенно, если учесть, каким голосочком она с моим мужем разговаривает.

Однако сегодня, после всех необходимых процедур, я смогла наконец рассмотреть её. И успокоилась. Человек недоволен миром, поскольку подсознательно крайне недоволен собой. Жалеть Любу надо. Правда, сама она никого не жалеет. Несколько раз приходилось слышать её отзывы о больных, когда она неподалёку беседовала с другими медсёстрами. Про меня, наверное, ещё забористей высказывается. Я - не самый безропотный пациент.

Если бы Серёжа повёз меня на лечение в Германию, не пришлось бы всякие гадости выслушивать и хамство терпеть от разных там... Немецкие медсёстры наверняка себе лишнего не позволяют. Однако денег муж насобирал только на родную российскую клинику. И то... несколько лет из штанов выпрыгивал, ишачил без выходных и проходных. Но есть и свои преимущества. Процесс возвращения в мир нормальных людей не затянулся. Неделю в клинике, и сразу домой. Не то, что тогда, в последние денёчки советской власти, когда я благодаря собственной безмозглости и дурному характеру лишилась зрения. Вот уж навалялась на больничной койке - до пролежней. Вспомнить тошно.

Кстати, о "вспомнить". Не мешало бы напоследок, перед началом новой жизни, перебрать запасы, хранящиеся в памяти, вытряхнуть лишнее, чтобы дальше без тягостных воспоминаний с миром общаться, без застарелых обид и горечи. Близкие считают, беда смягчила меня, сделала покладистой. Но я подозреваю, что норов мой просто затаился до времени, пережидая затянувшийся неблагоприятный для него период. Есть в природе насекомые, которые в случае опасности используют данную богом способность к мимикрии, то есть прикидываются сухой веточкой или вялым листочком. До того умело притворяются, что и не отличишь. Вдруг и моя натура все эти долгие тёмные годы притворялась? Вдруг я и сама обманывалась на свой счёт?

Впереди целая ночь, которой, по идее, должно хватить на сортировку памятных эпизодов прошлого. Или не хватит? Ха! Золушка перед мешком с фасолью и чечевицей. Фасоль - направо, чечевицу - налево.

Всё ведь началось... Ну, да, с первого сентябрьского воскресенья последнего моего школьного года. Вот с него и начну. Поехали!

* * *

Всё началось с воскресенья, а воскресенье началось плохо. С полудня у нас торчали гости - папины сёстры с семьями. Вечно всем недовольные. Брюзгливые, поучающие весь мир.

Кто бы знал, как я не любила гостей. Любых. А уж этих особенно. Прямо не переносила. Поэтому открыто демонстрировала им своё дурное воспитание. Например, зевала, показывая пломбы на коренных зубах и не прикрывая рот рукой, чавкала за столом громко и смачно. Ещё хватала с общих блюд куски получше, не пользуясь вилкой. А так - руками хватала, притом грязными. Пусть полюбуются на мою неотёсанность.