Лейтон Миа - Сохрани меня

Я удовлетворённо вздыхаю:

— Нет. А ты?

— Я поел.

Я ёрзаю в его хватке.

— Без меня?

Он смеётся, и поток тёплого воздуха ударяется о мою кожу.

— Нет. Ты при этом присутствовала.

Я ударяю его по руке, которой он обвил мою талию.

— Кельвин.

— Ты была чертовски вкусной.

Моё лицо горит, когда я краснею. Ныряю под его тело, и он отвечает мне крепкими объятиями.

— Расскажи мне о последней паре лет, — прошу я.

— Что ты хочешь знать?

— Тебе было тяжело, когда люди узнали, что ты опасней, чем был обычно? — я произношу это тихо, поглаживая его руку.

— Единственной проблемой было сдержать обещание и не присматривать за тобой. Особенно в начале и после того, как умер Норман.

— Почему ты не пришёл раньше? — выдыхаю я. — Я была уверена, что больше никогда тебя не увижу.

— Не хотел, чтобы ты меня любила, потому что боялась или потому что я заставлял тебя. Я хотел быть настоящим.

— Это по-настоящему. Ох, Кельвин, настолько по-настоящему.

— Я хочу, чтобы всё было по-настоящему, но каким бы ублюдком я ни был, приму это в любом виде. Если это будет означать, что ты останешься, — он легонько трясёт меня. — Просто здесь.

— У тебя были другие женщины?

— Прошли годы, воробушек, — я киваю, проглатывая острый укол боли в горле. — Но открою тебе секрет. Ни одна из них не была настоящей.

Я знаю это чувство. Иногда между мной и Грантом была будто пропасть, преодолеть которую у меня не получалось. Я занималась ним сексом лишь для галочки, желая, чтобы он был кем-то другим, и мне было интересно, насколько сильно я должна была быть сломленной, если мечтала о Кельвине на его месте.

— Мы на одной стороне, — шепчу я.

Кельвин убирает волосы с моего лица:

— Что?

— Между нами нет пропасти. Для меня быть вдали от тебя означало быть вдали от самой себя. Внутри меня что-то разделилось. Или, может, я никогда не была цельной настолько, чтобы работали все составляющие моего тела. Ты знаешь меня до глубины души и показываешь мне то, что я сама о себе не знала.

— Что ты такой же законченный извращенец, как и я? — я нежно пихаю его локтем, и он задыхается. — Я серьёзно.

Пытаюсь подавить улыбку и говорю:

— Может быть.

— Может быть, что? Я бы хотел услышать, как ты это скажешь.

— Может быть, я законченный извращенец.

Доносится глубокий смешок, но потом я слышу нежные слова:

— Ранее ты говорила, что хочешь все части меня. Но не сказала, что тебе понравилось то, что я сделал сегодня вечером.

А понравилось ли мне? Могла ли я признаться в этом, если мне на самом деле понравилось? Я не смею сравнивать Кельвина с Грантом, но он мой единственный другой любовник в плане секса. С ним я всего лишь несколько раз достигала оргазма, и наш секс был для меня скорее формальностью. У нас с ним было разное понимание, и это заставляло меня задуматься о том, что нормальные люди так и занимаются сексом. Грант был хорош, внимателен, но я никогда не чувствовала… Поглощения.

Я боюсь признать, что мне это понравилось из-за возможного влияния моего признания на нас. Мне и отрицать это страшно. Я продолжаю молчать и радоваться защищающим объятиям Кельвина.

Ныряю в сон и затем просыпаюсь. Мне снилось, как я снимаю фото и вешаю их в новой спальне над нашей кроватью. Где-то в середине ночи я начинаю ёрзать. Кельвин всё ещё прижимается ко мне, но его руки на моей талии уже нет. Я выскальзываю из-под одеяла и ухожу на кухню. Сажусь за стол, подтягиваю колени к своей голой груди и закуриваю косяк. Панно с цветущей вишней, подаренное Грантом, лежит на расстоянии руки, поэтому я тянусь к нему и принимаюсь изучать. Второй рукой бездумно щёлкаю зажигалкой, при этом пристально пялясь на рисунок и рассматривая мазки краски. Я переворачиваю его и вижу слова, которые не видела ранее.

Оторванный от ветви нежно-розовый листок

Летит один, затем второй, но он спокоен в глубине

И падает к моим ногам, не так давно за жизнь боровшись,

Но проиграл, упавши наземь и посеревши в тишине.

Один — он чувственный и нежный,

Но много их — цвет не обуздать.

Твой поцелуй как призрак мимолётный,

Блаженство — рай с тобой.

Страдает тот, кто упускает красоту из рук,

Разрушен одиночеством, он гибели сдаётся.

Ты затопила мою жизнь, наполнив её смыслом,

Теперь всплеск розового — всё, что остаётся.

Я читаю их снова и снова, пытаясь вложить смысл в каждое слово, понять значение. Я склоняюсь ближе, чтобы рассмотреть блеклые надписи. Видел ли их Грант, когда покупал панно? Это то, что напомнило ему обо мне?