Татьяна Морозова - (Другая) жизнь Веры

А вот каков этот Виктор? На жигало чем-то смахивает.

Что может понадобится столичному кавалеру от деревенской простухи, спросите вы? Ну, во-первых, не такая уж Людмила и простуха. А вполне себе обеспеченная. Что делает ее довольно привлекательным лакомством.

У Люды ведь самый лучший дом в деревне. Большой, кирпичный, с черепичной крышей. Ее отец был когда-то председателем колхоза. Очень выгодная должность. Он и состряпал своей наследнице такой домишко. От колхоза уже ничего не осталось, только дом у Людки.

Плюс работает она в администрации села. Деньжата водятся.

Что если предположить, что он и не столичный вовсе кавалер, а сказку сочинил? Что сам он из какого-нибудь Мухосранска прикатил и за душой ни гроша? Что рассчитывает за Людмилин счет в СВ вместо плацкарта прокатиться? Тогда все встает на свои места. И его заинтересованность Людмилой -тоже. С трудом верится в любовь с первого взгляда. Ведь ведет он себя именно как влюбленный.

В общем, есть над чем поразмыслить. Только мое ли это дело? Фи. Превращаюсь в деревенскую сплетницу.

В подарок «молодая пара» принесла бутылку эксклюзивного дорогого вина. Во всяком случае так сказал щегол Виктор. А уж как на самом деле, какое оно дорогое, не имею ни малейшего представления. В винах я не разбираюсь. А уж тем более: в дорогих. Коробку конфет еще притащила парочка и букет бордовых пионов с огорода.

Мама Антона, розовая то ли от удовольствия, то ли от выпитого уже шампанского, радушно приняла их сувениры.

Следующей приходит Мария. А-ля горошек. У нее длинные, до лопаток, мелированные волосы, удивительно подвижные карие глаза и светлая челка, практически закрывающая их. А еще у нее очень длинный нос. Она всегда про всех все знает. Как у нее это получается, ума не приложу. Даже не выходя из дома, она всегда в курсе всех новостей. А выползает она из дома не для того, чтобы что-то узнать, а для того, чтобы что-то кому-то сообщить.

И вот, конечно, никакое событие в деревне без нее не обойдется. Она совсем не подруга тете Ларисе, но на день рождение прилетела, захватив с собой в качестве подарка шоколадку и маленькое ведерко черной смородины. Можно подумать, у Ларисы своей черной смородины нет.

Так. А это уже интересно. Мария подходит к Антону, сияет улыбкой в тысячу киловатт, со знанием дела перебирает тонкими пальчиками по его льняной рубашке, мягко обтягивающей крепкую грудь. Смахивает несуществующую соринку с его плеча. Ничего себе. Говорила бабушка: «Обрати внимание на соседа. Хороший парень». Но тут другие уже, похоже, обратили. Как всегда, не успела. Или все таки…

Ее незатейливые ласки, похоже, не находят отклик в нашем с бабушкой соседе. Он улыбается ей, видно, что для приличия (но от этого не легче) улыбкой радушного хозяина, что-то говорит ей, потом смотрит на меня, ловит мой напряженный взгляд. И чего я так напряглась-то? Мне же все равно?

Потом Антон мягко высвобождается из цепких рук Марии и, сделав несколько шагов в мою сторону, совершает плавную посадку на пластиковый стул рядом со мной:

– Чего скучаешь, Каштанка?

Черт. Опять эта Каштанка. Он со школы меня так дразнит. Пора бы уже и прекратить. Взрослыми уже стали. Смотрю на него: «Нет, похоже, не стал еще».

Мы сидим за большим столом на террасе, легкий ветерок практически прогнал всех комаров. Приятно…

Приятно, что нет комаров. Приятно, что Антон находится рядом.

Старая яблоня, раскинув свои узловатые ветви, подставляет плотные глянцевые листья под лучи солнца, впитывая их греющую ласку. Ее коренастая фигура отбрасывает густую тень, в спасительных плотных кружевах который скрывается от летнего зноя пес Бульдог. Странное имя для собаки, если порода у нее… Да и породы-то нет никакой. Дворняга беспородная. Но это тоже не мое дело.

А я со своего наблюдательного поста замечаю, что Мария и не думает теряться. Легкой походочкой от бедра она скользит к Виктору и начинает что-то щебетать ему со знойной улыбкой.

Так. Стоп. Где же Люда? Почему не сработала сигнализация?

Виктор наклоняется к девушке пониже, (что? неужели так интересно, что она ему скажет?), а она что-то умильно шепчет ему на ухо, потом кокетливо глядит на него и заливается гортанным смехом.

Ничего себе.

Глазки Виктора как-то маслянисто блестят, а мелкая щеточка дохленьких усиков над верхней губой зазывно улыбается.

Маше – двадцать семь, она для него молода. И, похоже, он совсем не против ее общества.

Смотрю, как он приосанивается и машинально хватается за ремень своих брюк. Этот жест говорит о том, что он, похоже, не прочь с ней уединиться.