Ольга Гудкова - Откровенные записки

Из аэропорта я ехала по шоссе, которое ничем особо не отличалось от тех, что были у меня на родине, а потом по тоннелю, освещённому тёплыми оранжевыми огнями.

– Откуда ты? – спросил меня водитель.

– Из России, – ответила я и была втайне рада, что он не понял это по моему внешнему виду. Обычно за границей меня жутко раздражал тот факт, что местные, и не только они, с лёгкостью узнают во мне россиянку. Нет, я совершенно не стыдилась этого. Я гордилась своим происхождением, но мне было неприятно, словно меня вот так без труда «раскусили». Хотя, из этого правила были и исключения: несколько раз меня принимали за француженку (а вот и ещё один повод приехать во Францию). Я в тайне безумно гордилась этим, ведь всем известно, что француженки славятся своей утончённостью и элегантностью.

– Страна Путина, – сказал он и рассмеялся.

Я пожала плечами. Конечно, он этого не увидел, поскольку я сидела на заднем сидении, но обсуждать политику мне точно не хотелось. Хотя, в Европе я часто замечала такое желание от разных людей. Да и я не была экспертом в подобных вопросах, и терпеть не могла, когда люди рассуждают о вещах, в которых не разбираются. А в политике я не разбиралась, и уж точно не собиралась строить из себя знатока на основании нескольких видео-роликов, просмотренных в интернете.

Водитель продолжал улыбаться, и мне казалось, что у него в голове созрела новая шутка, которую он сам оценил по достоинству, но решил не делиться со мной то ли из-за политических соображений, то ли боялся, что я не пойму её из-за языкового барьера.

На родине я всегда старалась избегать разговоров с таксистами. Нет, не подумайте, что я сноб и имею что-то против людей этой профессии. Напротив, я иногда даже подумывала подрабатывать таким образом, поскольку любила кататься по городу, но мысль о том, что каждый раз со мной в машине будет находиться незнакомый человек, быстро отрезвляла меня. Так почему же я не разговаривала с водителями такси? Я просто не видела в этом смысла. Ну вот, скажите мне, что изменится, если двое абсолютно некомпетентных людей (я и водитель) будем обсуждать политику? Правильно, ничего. Так стоит ли тратить на это время? А по моим наблюдениям политическая тема с большим отрывом лидировала в рейтинге обсуждений у людей этой профессии. С опытом бывалой пассажирки я стала садиться на заднее сидение (хотя, вообще я больше любила ездить спереди из-за лучшего обзора), но даже это не помогало. Я притворялась спящей, мёртвой, но и это в большинстве случаев не срабатывало. Водитель бросал какую-нибудь затравливающую фразу, на тысячу раз отрепетированную на других пассажирах, пытаясь меня заинтриговать, но я молчала, что давалось мне с огромным трудом, ведь меня воспитывали в лучших традициях любезного человека. Я сжимала губы, понимая, что дав слабину и ответив светской и ничего не значащей репликой, я дам ему зелёный свет и дальнейшей беседы будет не миновать.

Сейчас же я была в замешательстве. Вообще я была готова пообщаться с водителем, потому что это был первый человек, которого я встретила в Париже, и таким образом мне хотелось начать знакомиться с городом. Но я никак не ожидала, что здесь политическая тема у таксистов пользуется такой же популярностью. Я исподтишка посмотрела на него, он перестал улыбаться, взял мандарин, который лежал на соседнем от него сидении и любезно протянул мне:

– Угощайся! – и я с удовольствием принялась за фрукт. Такого в такси мне ещё не предлагали! А Париж мне, определённо, нравится!

Тем временем за окном начал появляться город.

Я забронировала номер в отеле двенадцатого округа Парижа – Берси, в котором жила Николь, чтобы быть поближе к ней. Кроме того, она сообщила, что район «исключительно парижский», что означало, отсутствие толп туристов, киосков с магнитами, а цены там были существенно ниже, чем в центре. Такой расклад меня вполне устроил. На последующие несколько месяцев именно Берси стал моим настоящим домом: здесь находился отель, куда я сейчас направлялась, а также жилище, в котором я стану жить позже, и кулинарная школа, где я планировала учиться. Здесь было всё, что нужно: куча атмосферных парижских кафе с жёлтыми лампочками и обогревателями на улицах, которые пытались согреть клиентов этой поздней и жутко холодной весной; булочные на каждом шагу, которые здесь мелодично именовались «буланжери»; и, конечно, цветочные лавочки, стоявшие на улицах с такой же периодичностью, как и буланжери, но издавали совсем другие, хоть и не менее приятные, ароматы. В ведёрках были аккуратно расставлены розы всех оттенков и зарождающиеся, идеально круглые, бутоны пионов. В каждом ведёрке стояла крошечная табличка, на которой мелом была написана цена цветка. Ничто не могло выглядеть более очаровательным. Я была тронута этим до глубины души. Я понимала, что начинаю влюбляться. Влюбиться в Париж было таким банальным, что мне хотелось отрицать это. Я никогда не любила быть как все. Самое страшное для меня было, если кто-то, пытаясь меня характеризовать, сказал бы: «Она обычная, такая же, как большинство!».