Михаил Форр - Разводы. Возрастное

И добавила этакое жесткое, от души. Иногда позволяла себе выразиться среди своих. И за преферансом. Хорошо играла, с чувством. И на деньги тоже. Хоть и не одобряли это ее увлечение, но и не осуждали сильно.

Да только от этого еще больше дед стал замечать, что Аня ему не ровня что ли. Будто ее в магазине брал, а что-то от него при покупке скрыли. Вот тещу уважал, не пойми почему.

Да хотя бы, если не за ум, то за везение – все-таки сама у всех в карты выигрывает. А Аньку-то за что? Только потому что смиренно его обожает? Да кто же за такую любовь уважит?

Когда кого-то любишь – это вопрос обладания. Или ты обладаешь, или тобой владеют. Хорошо, если хоть какой-то баланс – тогда счастье. Ну хотя бы временами: то один, то другая. Как качели… Да какое-там.

Теперь же, после резких слов тещи, ситуация только усложнилась. Про то, что ребенок на тебя не похож, еще недавно можно было среди солдафонов отшучиваться. Ну или просто в морду дать. По ситуации.

И после слов тещи дитячье отличие стало, вроде, понятнее. Но само объяснение почему-то представлялось Михаилу еще более унизительным. Лучше держать в тайне…

Дед закряхтел от воспоминаний. Повернулся. Уставился на жену. Неотложка давно укатила, и чайник опять поставить было некому.

Лишь серая кошка Сима прошествовала в пенсионном ритме по давно потерявшему свое былое величие паркету. «Пришла третья нога» – в нарушаемой настенными ходиками тишине почему-то снова повисла эта странная фраза из «баушкиной» сказки.

Вообще, все их с Нютой многочисленные потомки именно сейчас представились Михаилу довольно неприятным строем тех самых излишне ретивых ног, готовых к длительным сельскохозяйственным работам. Поле несобранной репы и ноги, действующие под командованием его самого. Только еще молодого. Левой-левой-левой! Марш! Брр…

Аня лежала и тяжело дышала. Она привыкла за долгие годы к отсутствующему взгляду мужа. Наверное, можно было давно признаться себе, что жизнь идет как-то совсем не так. Да и разве это Он, Тот Самый, о котором она мечтала?

А, наверное, да. Да и любит же он ее. Конечно, сильно любит. Как по-другому? Просто особенно как-то любит, нюни и телячьи нежности не показывает, в строгости держит – так с нами, и нужно, как иначе? Вот особенная она любовь какая!

Однако временами слезы неожиданно наворачивались. Да и голос срывался на фальцет, выдавал волнение очень не вовремя – что ты будешь с этим делать? Нервы – не железная.

Но привычка плакать насухо, не показывая, что ревешь навзрыд – вот каким умением она точно овладела в совершенстве. Даже ее властная мама редко понимала, когда у дочери на душе кошки скребут.

Да и какие еще кошки? В тот момент не до них – четверо детей. Вперед под знамена социализма-оптимизма! А теперь вот и пять внуков. И уже три правнука. У каждого – своя жизнь. А у нее – своя. Какая уж есть. Со своими сложностями и радостями. Со своим Мишенькой.

А чтобы было, если бы они развелись? Ведь тот особый, жалящий взгляд мужа она никак не могла забыть.

Много их еще было. Но этот был особенный. Так смотрят на никудышного, уродливого, выбракованного щенка из богатого, породистого помета.

Кирилл родился семимесячным. Словно природа сама проверяла сынка – будь, что будет. Может и выживет. Выжил. Но жизнь ее в тот момент совсем вошла в полосу глубокого отчуждения.

По-разному у них было – как у всех. Но если раньше они лишь временами делали вид, что у них точно все хорошо и по-другому быть не может, то нынче муж словно нашел себе какое-то оправдание. И теперь совсем не скрывал неприязни. Господи, как говорят, «в каждом дому по кому».

Впрочем, потом у отца случилось долгожданное повышение. И мужа он с собой взял – все перебрались из их Тмутаракани в Москву. Столичный город будто пытался оглушить Нюту своим роскошеством. Впрочем, все познается в сравнении.

Жили они поначалу в гостинице – тараканы и клопы, но это совсем недолго. Потравили. А чуть позже на служебной даче, которая использовалась как большая дорогая коммуналка.

Поговаривали, что этот, покрашенный темным «купоросом» дом был с нехорошей историей – принадлежало строение кому-то из репрессированных генералов. Теней из там не видели, но холод от стен исходил. Жутко!

Но вскоре определили их и на свою квартиру в районе Беговой улицы. Господи, сколько радости досталось! И все эти метры только им!

Аккуратные низкорослые дома были почти свежие – совсем недавно пленными немцами построены. Первый этаж. Комнаты маленькие. Как там разместились – с ума сойти. Жили, ели и спали на каком-то трофейном скарбе – сохранилось фронтовое «приданное» от тестя. И что-то еще казенное.