Джессика Вуд: Сдержать обещание (ЛП)

Но действительно ли это стоило предательства, отвращения и боли, которые наполнили глаза Джексона в тот день, когда он обнаружил мой темный секрет?

Нет.

Независимо от того, сколько времени с тех пор прошло — с момента моего ужасного унижения — выражение его лица, когда я сняла повязку и увидела, что это он, навсегда запечатлелось в моей памяти. И каждый раз, когда память рисует мне этот образ, мне трудно дышать, потому что все сожаление и мука, которые я чувствовала все это время, возвращают меня к тому моменту.

Может быть, я заслужила потерять Джексона за то, что сотворила. Я сама несчетное количество раз думала об этом. Я никогда даже не думала, что с самого начала заслуживала его присутствия в своей жизни. Но сколь нереально было для меня думать, что он когда-либо простит меня, какая-то частичка меня не упускала той отчаянной надежды, что, так или иначе, он чудесным образом простит меня. И, в глубине души, я знала, что пока мое сердце бьется, оно не сможет избежать того влияния, которое Джексон на меня оказывал, оно не могло избежать правды, которую я пыталась игнорировать. Джексон — часть меня, всегда и навеки.

Наши дни

Тридцать лет

Хлоя Синклер. Женщина, которую я ненавидел. Женщина, которая причинила мне боль самым ужасным из всех возможных способов. Женщина, которую я так старался забыть последние девять лет.

После того дня, когда я покинул ее квартиру девять лет назад, я думал, что больше никогда не увижу ее снова. Но когда я получил от Клары, нашей общей подруги еще со средней школы, приглашение на свадьбу, я понял, что ошибался. Изначально я планировал пропустить свадьбу, тем самым избежав встречи с Хлоей, но чем больше об этом думал, тем больше понимал, что для того, чтобы действительно двигаться дальше в своей жизни, я должен отпустить ее. Ненавидя, намеренно избегая ее, позволяя ей быть решающим фактором в намерении посетить свадьбу друга, я не чувствовал себя тем, кто движется дальше. Я знал, что должен пойти на свадьбу и столкнуться с этой ситуацией лицом к лицу.

С приближением выходных, на которые была намечена свадьба, я понял, что не знаю, что почувствую, когда увижу ее снова. Я знал, что часть меня все еще ненавидела ее. Знал, что наша дружба никогда не может быть восстановлена и возрождена. Но, как бы я ни хотел отрицать это, я так же знал, что часть меня чувствовала возбуждение от предвкушения встречи с ней.

Когда я приехал в наш родной город за несколько дней до свадьбы, воспоминания о нашем детстве и дружбе стали преследовать меня. Образы из нашего прошлого нахлынули на меня, напоминая о том времени, когда я любил ее. Если быть абсолютно честным, я думаю, что влюбился в нее в первом классе. Я все еще помню жаркий летний день, когда она вошла в соседскую дверь. Я назвал ее Пеппи Длинный Чулок, а она назвала меня «большой вредина», и это были наши первые слова друг другу. Я подумал, что она самая симпатичная девчонка, которую я когда-либо видел, а это было в том возрасте, когда мне еще не нравились девочки. Фактически, я думал, что девочки были действительно раздражающими, потому что они хихикали надо всем и слишком много разговаривали. Но она отличалась от других девчонок в школе. Она не хихикала и не говорила слишком много. И она даже любила смотреть «Черепашек Ниндзя» почти так же сильно, как и я. До нее я не знал ни одной девчонки, которая смотрела бы их, не говоря уже о том, чтобы любить. Поэтому, было не удивительно, что мы быстро стали лучшими друзьями. Я думаю, что захотел чего-то большего еще в самом начале. Но я был юн и не понимал этих чувств, этого желания большего. Все, что я знал тогда, это то, что я хотел быть самым важным человеком в ее жизни, потому что она, так или иначе, была таковым человеком в моей.

Когда нам было по тринадцать, она потеряла свою маму, и, думаю, только тогда я понял, насколько сильно я о ней забочусь. Наблюдать за тем, как ей больно, как она делает вид, что все в порядке, было б о льшим, чем я был в состоянии вынести. Хотя я не мог забрать ее боль, я хотел, чтобы она знала, что я рядом. Это было тогда, когда я дал обещание, что она никогда не будет одна, тогда мы заключили договор пожениться, когда нам будет по тридцать, если мы будем свободны. Это было в тот момент, когда мы разделили наш первый поцелуй — мой первый поцелуй. После того поцелуя стало ясно, что я хочу большего, чем дружба. Но поскольку ее мама недавно умерла, я решил, что было не подходящее время, чтобы открыть ей свои чувства. Я знал, что быть рядом с ней в качестве друга — намного важнее. Но время шло, и становилось все труднее рассказать ей о том, что я чувствовал. Я боялся, что если расскажу ей, а она не ответит тем же, все станет неловким, и это подвергнет нашу дружбу опасности. Так что я струсил и не рассказал ей о своих чувствах. Вспоминая наше детство и то, как близки мы были, я задался вопросом: был ли я готов, в конце концов, встретиться с ней на свадьбе. Но ответ на свой вопрос я получил на день раньше, когда неожиданно столкнулся с ней во время утренней пробежки.