Марина Кистяева - Нокаут

Чтобы в следующее мгновение ощутить, как её резко разворачивают. С одной единственной целью – добраться до лица.

До её губ.

За прошедший год она целовалась пару раз. Хотя то, что было, и поцелуями назвать нельзя. Оба раза случались на корпоративах, когда не в меру принявшие на грудь коллеги решали испытать удачу. Поэтому они не в счет.

Поцелуй Алексея был другим. Захватническим. Голодным. Да, именно голодным. Его грубы брали, сминали, клеймили. Они заявляли права. Полина, ещё до конца не понимая, что происходит, задохнулась от такого яростного напора. Её груди расплющились об обнаженную мужскую грудь, ту самую, которой она любовалась ночью перед сном и утром. До которой хотела дотронуться, проверить, так ли крепки мышцы, как кажутся на первый взгляд. Так ли гладка литая кожа. Так ли бархатиста…

Ему не понравился её взгляд.

Сначала смотрела на него вроде бы и робко и одновременно похотливо. Как кошечка. И хочется, и колется да мамка не велит. То бросит на него взгляд, то в пол потупит. Само смущение.

И он тоже хорош. Нет, чтобы свести разговор к шутке, как и полагалось. Подвис. А главное – сердцебиение участилось, и кровь по жилам побежала быстрее. Про то, что у него творилось в боксерах, и говорить не стоило. От возбуждения даже в горле сперло.

И что делать – понятие не имеет. Умом понимал – лучше её не трогать. Вот совсем. Даже пальцем. Потому что… Потому. Интуитивно чувствовал – будут проблемы. Уже у него. И не из-за того Баранова. Баранов ему как раз до одного места.

А вот Поля с её выворачивающим душу взглядом…

Давно он не видел таких глаз у девушек. Да и где ему видеть? В кабаках да клубах, где у большинства девочек имеется своя цена. Для таких, как он, очень даже удобно. Познакомился, договорились, переспали, расплатился. Всё. Никаких обязательств. Никаких чувств. Никакого раздражения в последствие. Решил тут поэкспериментировать с одной, повстречаться, итог тот же – устал от неё. Клубы, магазины, шмотки – всё, что её интересовало. Когда слушаешь этот бред из разных уст, ещё терпимо. Когда изо дня в день да одними словами, хочется заклеить рот скотчем. Сначала, правда, не скотчем, а членом, а потом да – только скотчем.

С Полиной всё изначально складывалось не так. Она – работа! Нет, не работа, а личная просьба Беркута. На этом стоило бы сделать зарубку, чтобы помнить и чтобы не думать про попу Поли и про её умопомрачительные бедра.

Шикарные.

А потом её взгляд изменился. Затравленным стал. В глазах заблестели слёзы.

Шалый даже сам не понял, как так вышло, что он рванул за пигалицей, схватил её за руку, крутанул, прижал к себе и впился голодным поцелуем в её алые губы.

Именно голодным.

Дорвался.

Точно секса у него вечность не было.

Шалов набросился на губы Полины, как сумасшедший. Как одержимый. Как тот, что не видел женщин годами. Он ещё вчера смотрел на них. Как они двигаются, когда она говорит. Как облизывает их кончиком языка, оставляя влажный след. След, по которому уже хотелось пройтись своими губами. Попробовать его на вкус. А потом эти самые губы втянуть или накрыть своим ртом. Да так, чтобы обоим сладко стало.

И вот она в его руках. Теплая. Сонная. Мягкая. Домашняя.

До безумия сексуальная.

И он пьет сладость её рта. Нет, глотает. Остервенело.

Алексей не замечал раньше за собой такого поцелуя. Целоваться он любил, что не свойственно большинству мужиков. По молодости мог сосаться едва ли не часами. Петтинг тоже уважал.

Сейчас к губам женщин прикасался не всегда. Брезгливым что ли с возрастом становился. Иногда как представит, сколько эти губы членов повидали… Как-то вот что-то охота и пропадает. Да девицы и не тянутся. Знают своё дело.

Встречались Шалому и приличные женщины. Его возраста или помладше. И целовал он их вроде бы страстно. С чувством, с толком, с расстановкой. Они отвечали взаимностью.

Но всё было не то…

И не так.

А тут прикоснулся к розовым губам Полины, чуть припухшим, и у него сорвало крышу.

Никогда не думал, что испытает подобное. Когда от одного прикосновения выворачивает всего наизнанку, и нет сил и желания останавливаться. А губы… сладкие. Такие сладкие, что хочется пить их нектар снова и снова. Посасывать, покусывать, втягивать в себя.

Когда Поля приоткрыла губы, позволяя ему углубить поцелуй, Шалов утробно застонал. Нет, зарычал. Точно зверь. Голодный. Дикий. В голове промелькнула шальная мысль – он ведет себя не подобающим образом, что не совершенно свойственно ему. В нем просыпается что-то неконтролируемое, то, что неподвластно привычному самоконтролю.