Злата Виноградская - Принц для провинциалки

– Да, я приехала в Москву поступать на журфак, но в первый год провалилась, стала работать на радио, сотрудничаю с некоторыми журналами. Мне нравится то, что я делаю. И я уже сдала часть вступительных экзаменов. Выпускников подготовительного отделения зачисляют по другим правилам, чем всех остальных абитуриентов.

– Не скучаете по родному городу, по близким?

– Немного. Но у меня здесь уже очень много друзей, а родителям я довольно часто звоню. А вы давно перебрались в Москву?

– Нет, я еще не обосновалась, как следует. Я часто летаю туда-сюда. В конце недели я как раз собираюсь домой. Если хотите, можете что-нибудь передать своим, – предложила Изольда.

– Передать привет, как в мультике? – засмеялась Полина. – Изольда, меня не покидает ощущение, что мы с вами встречались в Новосибирске. Вы кажетесь мне такой знакомой, какой-то очень родной и близкой.

– Полин, вы же встречаете много людей, неужели вы всех помните в лицо?

– Нет, конечно, просто иногда говоришь с человеком, и складывается такое ощущение, что вы всю жизнь были знакомы и просто ненадолго расстались по какой-то нелепой причине. Я смотрю на вас и ощущаю какую-то невероятную близость, какое-то необъяснимое чувство, что рядом со мной – родной человек.

– А вы – единственный ребенок в семье? – спросила Изольда.

– Да, а вы?

– Я тоже. Но я знаю, что мой отец второй раз женился, что у него есть семья, есть дочь. Но, живя с ними в одном городе, я никогда не видела свою сестру. А сейчас, наверное, мне бы очень хотелось, чтобы рядом был такой человек, – Изольда не сводила глаз с Полины. Пауза, повисшая над их столиком, была поистине театральной.

– Изольда, скажи, так ты – моя старшая сестра? – не веря тому, что она говорит, произнесла Полина. Только кровным родством она могла объяснить их похожесть и внезапно возникшее взаимопонимание.

– Ну, если Александр Михайлович Дудкин – твой отец, то мы с тобой – сводные сестры, – спокойным тоном учительницы, как будто речь шла об артиклях в английском языке, объяснила Изольда.

Новость была далека от разряда обычных, и им обеим было очень трудно сразу поверить в происходящее. Девушки смотрели друг на друга и не могли придти в себя от внезапного открытия.

– Это просто чудеса! – первая нарушила изумленное молчание Полина. Она вскочила и бросилась к Изольде. – Ты – моя сестра!

Они так и стояли, обнявшись, в центре зала «4 Angels Cafe’» – два ангела, обретшие друг друга.

Антон так и не позвонил. Вероятно, он понял, что Полина не хочет его слышать. Но на самом деле она очень этого хотела, но боялась снова впустить его в свое сердце. Она защищалась, не отвечая на звонки из Питера. Но, вместо того, чтобы забыть о Малове, она не переставала грустить, потому что его не было рядом. Она надеялась на чудо, на то, что Вселенная, переполнившись ее тоской, решит, что Полина уже искупила свои кармические грехи и раздала все долги, и что она заслужила прощения.

И желаемое произошло. Благую весть Полине принес хитрый и находчивый экс-подполковник Бодров. Он смог дозвониться ей с номера с антиопределителем и объяснить, что они наконец-то разобрались с историей с драгоценностями. Он коротко объяснил, что во всей этой истории был замешан Леха Кузнецов, бывший муж Игуанской. Он освободился из мест заключения и, приехав в Питер, начал шантажировать бывшую жену. Он угрожал рассказать сыну о том, что его папа – не пропавший без вести моряк, а обыкновенный уголовник. Теперь всем стало совершенно ясно, сказал Бодров, что Полина ни в чем не виновата. Он принес ей свои собственные извинения и заикнулся о том, что, дескать, Антон Сергеевич тоже просит его понять и простить. Он бы сам позвонил и сказал об этом, но не может до нее дозвониться, посетовал начальник службы безопасности.

Какое малодушие, Антон Сергеевич!.. Полина не стала слушать малозначительные натянутые фразы и нажала отбой. А уж услышать подобный лепет от самого Малова ей показалось и вовсе унизительным. Ведь речь шла о доверии, а он поставил под сомнение искренность их отношений, заподозрив ее в краже фамильных украшений. Она не могла представить, как они смогут снова общаться, смотреть друг другу в глаза, обнимать друг друга. Разве можно было построить разумные отношения с человеком, который не верит твоим глазам, словам, слезам…Она чувствовала себя беззащитной, как листок бумаги, вырванный из тетради. И, написав на этом листке слова о любви, Антон смял его выбросил в урну, посчитав собственные слова преждевременными или вообще фальшивыми.