Злата Виноградская: После дождя будет солнце

Оба опять молчали.

– Темка, о чем ты думаешь? – спросила Ума.

– Ни о чем.

– Так не бывает. Когда человек не думает, тогда это медитация, а ты не умеешь медитировать. Так о чем?

– А ты помешалась на своей йоге, – ответно куснул ее Артем. – Ну, не знаю, Умка, правда, не знаю, о чем я думаю.

Ума затянула в хвост свои роскошные волосы и, взглянув на Артема, сказала:

– Существует расхожее мнение, что мужчины каждую минуту думают о сексе. Вот скажи мне, это так? Ты сейчас об этом думаешь?

Она приблизилась к нему, так, что он чувствовал теплое прикосновение ее обольстительного тела. Не думать о близости с этим лакомым кусочком в данную минуту для нормального мужчины было просто невозможно. Однако, собрав всю свою волю и посмотрев куда-то мимо нее, Артем ответил:

– Нет, конечно. Солнце мое, откуда ты понабралась такой чуши?

– Да, тут на днях встречались с Сашкой Скворцовым.

– Ну и?.. Что он тебе наплел? Санька – он же мастер разговорного жанра. Нашла кого слушать. Он же пиарщик. Он кого хочешь в чем хочешь убедит. Он еще в детстве так виртуозно сочинял истории, почему он не сделал уроки, что учительница русского совершенно безвозмездно помогала ему делать домашние задания.

– Я Сашку тоже сто лет знаю, мы с ним прекрасно общаемся. Мне с ним интересно.

– Никто не спорит, мне тоже очень интересно, – согласился Артем, – ты когда-нибудь слышала, как депутаты его фракции лапшу людям на уши вешают? Скворцов – настоящий профи, сочиняет как Лев Толстой. У Сашки всегда все так правдоподобно выходит, что из деревяшки слезу вышибает. Иногда мне кажется, что его работодатель моментами сам верит в то, что несет по телевизору. Но так он делает свою работу. Профессия у него такая – людям светлое будущее обещать.

– Ну, это люди, электорат, так сказать, а когда он с друзьями общается, он вполне адекватные вещи говорит, – возразила Ума.

– Он может так тебя заговорить, что запросто забудешь, как тебя зовут. У человека это с рождения, наверное – язык без костей!

– Ага, боишься? – позлорадствовала Ума. – Думаешь, он мне выдал сокровенные тайны мужского бытия?

– А че, нет? Партизанил?

– Нет, мы по-приятельски поболтали с ним о сексе.

– По-приятельски? – уточнил Береснев. – В мире теперь другие ценности? Теперь о сексе болтают с приятелями, а не занимаются им с любимыми?

– Береснев, ты безнадежен. Ревнуешь? Неужели? Черт возьми, я запомню этот день, обведу красным кружочком в своем календаре. Мне казалось, что ты во мне уверен. Ты же помнишь, что через месяц – наша свадьба! Так что, давай не будем устраивать истерик. Рано еще. Вот поженимся – тогда и побьем посуды вволю!

Артем криво улыбнулся и хмыкнул.

– Так о чем вы, как ты выражаешься, болтали со Скворцовым? – быстро спросил он.

– О сексе.

Казалось, смущение жениха забавляло ее. Ума Сабакина, молодая актриса популярного московского театра, всегда наслаждалась тем, что легко кружила голову мужчинам. Это было у нее в крови, передалось на генетическом уровне от прабабушки Марии, которая шестнадцатилетней девочкой уехала в Париж и была помолвлена с блестящим виконтом Луи де Кресси. Без пяти минут Мари де Кресси блистала на всех балах, была украшением светских вечеров в Париже начала двадцатого века. Как рассказывала Уме ее мать, дочь Мари, Жюльетта, виконт несколько раз стрелялся на дуэли, защищая свою честь и честь черноглазой Мари. На Мари заглядывались самые видные мужчины высшего общества, а она благосклонно принимала их знаки внимания. Луи безмерно страдал, но молчал, с трудом вынося за своей спиной все сплетни, вызываемые легкомысленным поведением своей невесты. Будучи предметом общих насмешек, он томился, ожидая, что чей-нибудь меткий пистолет направит пулю в его измученное сердце и положит конец этому нелепому союзу. Вопреки всем доводам рассудка, он беззаветно любил свою русскую избранницу, которую впервые увидел в кондитерской Паскаля, на углу бульвара Османн.