Злата Виноградская - После дождя будет солнце

– Понимаешь, меня разрывает на мелкие кусочки. Я чувствую, что во мне живет какое-то множество человечков.

– Маленьких и страшненьких?

– Отнюдь. Нормальные, вполне сформировавшиеся определившиеся личности.

Елизавета Никитина, генеральный директор компании «Мир красоты», рассматривала одежду, теснящуюся в ее гардеробе, в поисках платья, в котором она собиралась отправиться на прием в торгово-промышленную палату, на который были приглашены видные предприниматели города. Прием должен будет состояться через месяц, то есть времени обрести наряд, соответствующий случаю, у нее было в обрез. Консультантом по созданию нового имиджа выступала Василиса Гордий, Лизина институтская подруга. Василиса была известным модельером, у них с мужем была своя студия.

– Ну так и что про твое раздвоение личности? – Василиса придвинула к себе тяжеленную пепельницу из муранского стекла и щелкнула зажигалкой.

– Это не раздвоение личности, это просто какая-то внутренняя борьба субличностей, которые не могут найти согласие друг с другом. У меня возникает такое ощущение, будто я живу в коммунальной квартире, где соседи постоянно ругаются и выясняют отношения.

– А почему же твои субличности, как ты их называешь, не могут договориться и жить в мире и согласии? Они же все твои.

– Потому что они завидуют, тихо ненавидят друг друга, даже порой презирают.

– Как все запущено, – присвистнула Василиса. – Как же так? Есть причины?

– А то! – Елизавета доставала вешалки с платьями, блузками, прикладывала к себе и снова вешала в гардероб. – Нет, мне ничего не нравится. Мне кажется, что я выгляжу ужасно толстой.

Она устало опустилась на диван напротив подруги.

– Вот сейчас я чувствую, что мне уже почти сорок. Усталую женщину во мне, разочарованную своей жизнью, безумно раздражает веселье, жизнерадостность двадцатилетней студентки. Эта женщина часто сидит у окна, смотрит, как на улице снуют люди, и сетует, что ее жизнь не удалась, не удалось добиться никаких очевидных побед: ни семьи, ни карьеры, ни дома построить не удалось. Ей всегда казалось, что у нее все еще впереди, что у нее на все еще хватит времени, а все шло своим чередом, мелькали дни за днями, и вот она уже разменяла четвертый десяток, а многие желания до сих пор так и не сбылись. Она злится на себя, что в молодости не была последовательной и постоянной, что перескакивала с одной работы на другую, нигде подолгу не задерживаясь. Ее утомляло однообразие ежедневных обязанностей, монотонность работы. Трудно было мотивировать себя изо дня в день выполнять одно и то же, вкладывая силы и энергию, и не получая ничего взамен. Ничего: ни благодарностей руководства, ни материальных благ. Все воспринимали ее добросовестный труд как нечто само собой разумеющееся. Разве можно работать иначе? Поэтому и искала лучшей доли, надеясь, что где-то за ее работу ей скажут «спасибо».

– Немудрено, что она разочаровалась. Нет такого места, где все идеально. Знаешь, мне кажется, я тебя понимаю, Лизка, – Василиса затянулась тонкой сигаретой, – я тоже хочу избавиться от каких-то дурацких обид, ощущения, что тебя не так понимают, тогда спокойствие и равновесие приходят в твою жизнь, когда ты не ждешь чего-то от кого-то, а рад тому, что имеешь. И вот тогда, когда ты перестал биться головой об стену, стремясь получить вожделенную конфетку, тебе ее и приносят на блюдечке. Но этого надо дождаться.

– Звучит как психотерапевтическая рекомендация. Ненавижу догонять и ждать. Нет, терпеливо ждать все-таки труднее, – криво усмехнулась Лиза. – Конечно, моя вечно юная студентка не устает верить и надеяться, несмотря на то, что все идет не совсем так, как она себе представляла, но она не унывает. Пусть этот яркий цветок на дороге окажется не моим, но следующий уж точно будет красоваться в моей вазе.

– Бог мой, просто потрясающе! Это уже точно Фрейд какой-то: «цветок в вазе». Как эротично! – всплеснула руками Василиса. – Лиз, ну, ты выбрала что-нибудь?

Она кивнула на одежду, разложенную на диване.