– Уинстон, дорогой, ты устал, – проговорила она так, будто хотела уверить кузена в этом. – Ступай к себе. – И ласково тронув его руку, она с улыбкой кивнула ему.
Юноша послушно встал, пробормотал извинения и удалился. Капитан Гуилхем взял графин с вином, налил себе полный бокал и осушил его залпом.
– Папа, – взмолилась дочь. – Не надо!
– Ничего, детка, я справлюсь, – он поднялся из-за стола и подошел к камину.
Мы не тронулись с места. В воздухе воцарилась напряженность. Полное безмолвие нарушал только веселый треск поленьев в очаге, являя собой символ домашнего счастья и уюта, но так некстати теперь освещая непростую семейную драму.
– Лучше б дьявол забрал меня сию минуту, – еле слышно произнес мистер Гуилхем. И, вдруг он, резко обернулся к нам, в мочке уха зловеще сверкнуло серебряное кольцо, его точеный профиль осветил огонь.
– Мистер Ранду, – обратился он ко мне. – Не угодно ли прогуляться по парку перед сном? – при этом он сделал жест рукой дочери, попытавшейся возразить.
– Да, – ответил я немного растерянно, виновато взглянув на миссис Харрисон, она только обреченно пожала плечами.
– Вот и прекрасно, – произнес он. – Я только прихвачу плед, а то проклятая лихорадка опять уложит меня на неделю.
Мы вышли в парк, и, пройдя немного мимо источающего ароматы цветника, оказались у живописного пруда, отражавшего в своей темной воде все богатства небес. В некой точке истины я и капитан Гуилхем, будто по наитию вместе подняли головы вверх.
Где только меня не носило по земле, я никогда не переставал удивляться двум вещам: человечеству в целом и звездному полотну в частности. Созерцание сверкающих небес с завидным постоянством завораживало меня почти до состояния духовного экстаза. Но сейчас английское небо просто околдовало меня. Почему оно мне показалось не таким как везде, отчетливо я объяснить не могу. То ли звезды выглядели ярче, то ли черная мгла глубже, то ли мое воображение не на шутку разыгралось и принялось ткать основу для моего будущего сочинения.
Сколько мы простояли так с закинутыми головами, я не знаю, но вскоре затекшая шея самым меркантильным образом напомнила о нашем земном пребывании. Молчание такое уместное при созерцании магического мерцания далеких планет, теперь казалось неловким. Я ждал, когда мистер Гуилхем задаст тон и тему. Капитан закурил неспешно трубку и, пройдя к скамейке, устроился на ней, сделав мне знак последовать его примеру.
– В обществе хорошего человека и помолчать приятно, – вдруг сказал он, выпустив изо рта струйку дыма.
– Простите, сэр, – сказал я немного озадаченный, так как воспринял эту реплику как упрек. – Я не хотел мешать вашим мыслям.
– А вы умеете читать мысли, доктор? – с иронией произнес Гуилхем.
– Нет, – ответил я сухо. – Сего искусства я не разумею, но мне думается, что вас что-то гложет.
– Полноте, доктор Ранду, – произнес он примирительно. – Не обижайтесь на старого мерзавца. Меня здорово заносит, но это не по злобе, а так от дурной удали. А то, что меня гложет досада, так вы и сами все видели за ужином. – Капитан посмотрел в сторону, и я увидел, как заходили его желваки. – Этот мальчик очень дорог мне, но как вы заметили он не испытывает теплых чувств к моей персоне.
– Этот юноша ваш сын? – напрямик спросил я.
Гуилхем поднял на меня взгляд, взгляд побитой собаки, такого я никак не ожидал. Мгновение я мог читать в его душе, как в открытой книге, ведавшей о невыносимом страдании. Я увидел это, но только на мгновение. Взгляд капитана вновь стал непроницаем и насмешлив.
– Его мать, леди Уорбрук, была моей любовницей. Впоследствии, однако, она утверждала, что была изнасилована мной. Видите ли, таким образом леди пыталась спасти свою репутацию, – улыбаясь, сказал он. – И до той поры пока мальчик не узнал сей нелицеприятный факт, мы были очень дружны с ним.
– Кто такая леди Уорбрук? – продолжил я свой допрос.
– Жена моего, гм, брата, – небрежно ответил он, медленно выпуская изящную струйку дыма изо рта.
– Она жива? – не унимался я.
– Умерла три месяца назад, – без скорби ответил капитан.
Возникла пауза. На секунду я засомневался, хочет ли мистер Гуилхем продолжать разговор. И все же, некое внутреннее чутье подсказывало мне, что сей короткий странный диалог, больше похожий на дознание, определил жажду капитана исповедаться кому-нибудь, и мое общество для него в данный момент было, кстати.
Читать дальше