Светлана Алексеева - Моя незабудка

– Ирина Викторовна, Ирина Викторовна, – почтительно окликнула Ирину Надежда Михайловна и, подбежав ближе, суетливо добавила: – Нам сейчас из Горздрава звонили! Вас спрашивали.

– И что там случилось? – встревоженно спросила Ирина, на ходу приветствуя девочек, работающих на ресепшене. – Нужна помощь?

– Нет, – махнув рукой, озабоченно ответила старшая медсестра и, перейдя на шепот, заговорщически пояснила: – Они хотят привезти к нам сына Евгения Ткача.

– Ого! – удивленно воскликнула Ирина и напряглась. – Что, детки олигархов хотят подправить свою внешность?!

– Да нет! – живо ответила женщина и, наклонившись ближе, шепнула: – Он вчера вечером попал в аварию. Ты разве не слышала?!

Оставаясь с главной наедине, Надежда Михайловна всегда обращалась к ней на «ты». Так захотела сама Ирина. В присутствии коллег старшая медсестра, как и подобает подчиненной, соблюдала субординацию, обращаясь к главной только по имени-отчеству.

– Нет, – изумленно протянула Ирина. Не отрывая взгляда от старшей, она машинально нажала на кнопку вызова лифта и обеспокоенно спросила: – А что там случилось?

– Ну ты, Ириша, даешь! – удивленно воскликнула Надежда Михайловна и округлила глаза. – Да в «Фейсбуке» вся лента завалена фотографиями этой аварии. Пишут, что парень был вдребезги пьян, гнал на запредельной скорости! Где-то возле бульвара Шевченко не удержал на повороте машину и со всей дури влетел в рекламный лайтбокс. Типа не заметил! Понимаешь?! Но это еще не все! Завалив лайтбокс, он умудрился вылететь на противоположную сторону и только после этого, уткнувшись в автобусную остановку, остановился. Хорошо, что время было уже позднее. Вроде около трех ночи. Людей на остановке не было. Так что, слава богу, жертв нет. А у парня, говорят, вообще ни одной царапинки! Подушки безопасности сработали. Так что, скорее всего, у этого мажора какая-то мелкая ссадина.

– Да, эти детки потеряли не только совесть, но, оказывается, и страх, – с грустью заметила Ирина и, опустив голову, вошла в лифт.

Надежда Михайловна кивнула, широко шагнула и суетливо заскочила следом за главной. Оказавшись в лифте, женщина, прищурившись, бесцеремонно уставилась на Ирину.

– Что-то ты мне, Ириша, сегодня не нравишься. Вижу, без настроения, глаза какие-то воспаленные, красные, – не совсем тактично, но откровенно заметила она и сжала губы.

Надежда Михайловна всегда относилась к ней, как родной дочке. При любых обстоятельствах она всегда говорила ей правду. Пусть даже не самую приятную. Она не заворачивала слова в фантики и не лебезила перед Ириной. Искренняя, доброжелательная, правдивая, она была твердо убеждена, что лесть является самым страшным человеческим ядом. – У тебя все хорошо?

– Да, все нормально! – наигранно весело ответила Ирина и отвела взгляд. – Спала плохо. Из-за соловья! Всю ночь, гад, под моим окном распевал серенады! Правда, не мне. Я была в зрителях!

– Тогда понятно! – понимающе протянула женщина и первая выбежала из лифта. – Я к себе! Хочу до пятиминутки принять все препараты. Кстати, я только что Галину Владимировну видела, так она сказала, что у нас сегодня аж три операции: липосакция (удаление жировой ткани), ринопластика (операция по исправлению формы носа) и ритидэктомия (подтяжка лица). Хороший день! Рыбный!

– Да! – расплывшись в довольной улыбке, согласилась Ирина и вышла следом за ней. – Кстати, процедур у нас сегодня тоже много. Так что действительно день хороший!

– И слава богу! – тихо, чтобы никто не услышал, шепнула Надежда Михайловна и, доброжелательно улыбнувшись, посеменила в сторону своего кабинета.

Машинально кивнув, Ирина неторопливо пошла по длинному просторному коридору родного хирургического отделения клиники «Клеопатра». Вокруг было чисто, красиво и по-домашнему уютно. Излучая спокойный дневной свет, под потолком мягко горели светильники. Стены, выкрашенные в светло-салатовый цвет, украшали колоритные картины в стиле абстракционизма. Вдоль стен, создавая комфорт, стояли мягкие светло-бежевые диваны, возле которых, как часовые, выстроились высокие керамические горшки с экзотическими многолетними цветами. Посетителей в коридоре не было. Только молоденькая медсестра, ухватившись за металлическую тележку, развозила по палатам лекарства. Вдалеке санитарочка старательно вытирала широкие белые мраморные подоконники. В отделении всегда работали без надрыва. Каждый был занят своим делом. Двери больничных палат были плотно закрыты. Наверное, их временные обладатели не очень хотели быть кем-то узнанными или увиденными. Пациенты редко прогуливались по коридору. Привычных для городских больниц посиделок здесь не было. Каждый жил своей, только его, жизнью. Ведь в основном пациентами клиники были далеко не простые и даже публичные люди. Поэтому излишняя коммуникабельность для них была не нужной, а порой и опасной. А после выхода из клиники причиной своего неожиданного преображения они, как правило, называли здоровый образ жизни и правильное питание. Но это было их и только их делом. Потому что главным кредо клиники были: высокий уровень профессионализма и полная конфиденциальность.