Владимир Стрельцов - Низвергая сильных и вознося смиренных. Kyrie Eleison

– Ты дашь их мне?

– Чтобы их получить, необходимо снарядить корабль в Святую землю. В портах, подвластных папе, это сделать с некоторых пор не представляется возможным, тосканские корабли заблокированы флотом Греческой Лангобардии, опять-таки по просьбе епископа Рима.

Мароция лукавила самую малость. Немногочисленные тосканские корабли действительно с весны находились в блокаде, после того как Гвидо преградил своему брату путь на Рим. Эту блокаду папа рассматривал как один из инструментов давления на Тоскану, чьё могущество зиждилось исключительно на торговле.

Сёстры молчали очень долго. Мароция, потеряв терпение, досадливо отвернулась от Теодоры, уже сожалея о напрасном расходе своего последнего резерва.

– Ты знаешь, как это сделать, сестра? – шёпотом спросила Теодора.

– Что?

– Ну… с Тоссиньяно.

Мароция пробежала взглядом по лицу сестры и удовлетворилась сделанным ей наблюдением.

– Да, разумеется. Я сделала бы это сама, и давно, но при виде меня папа проявляет невероятную осторожность. Ты другое дело. Вас с матерью он часто приглашает к себе. Надеюсь, ты не строишь иллюзий насчёт его отношения к тебе? На этих встречах он, скорее всего, использует тебя в качестве информатора о моих делах и намерениях.

– Да, именно в этих целях.

– Накануне вашей новой встречи я передам тебе кувшин вина. Когда папа пригласит вас с матерью и вы будете исключительно одни, откройте кувшин, и пусть каждый выпьет этого вина.

– Каждый?

– Не перебивай. После того как вы выпьете это вино, пройдёт не менее трёх часов, прежде чем яд начнёт действовать. Твоей задачей будет не позже этого срока, забрав мать, покинуть папские покои и принять противоядие, которое я вам также передам.

– А оно действительно справится с ядом? – в голосе Теодоры послышалось недоверие.

– Если тебя это успокоит, сестра, я выпью вина из этого кувшина первой, у тебя на глазах и до того, как отдам тебе. Будь спокойна, но следи за временем. Запомни, не более трёх часов. Речь идёт о твоей жизни.

Теодора приблизилась к Мароции и мягко обняла ладонями её лицо.

– И ты сделаешь меня королевой? Ты не обманешь меня?

– Каким образом, сестрица? Рассуди, сама я замужем за братом короля, и в мечтах моих – вернуть себе Сполетское герцогство. А кто мне в этом может помочь, кроме Гуго и тебя?

– Я всё сделаю, как ты говоришь, – прошептала Теодора, её руки обвили шею Мароции, и две сестры сплелись в страстном поцелуе.

Потребность в приглашении священника Льва и доблестного дорифора Константина в этот вечер отпала за ненадобностью.

Спустя пять дней, тёплым вечером первого майского дня, Мароция с замирающим сердцем провожала из ворот Замка Ангела свою младшую сестру, уезжавшую в Леонину на ужин к папе римскому. Теодора, к лёгкому неудовольствию своей матери, отпросилась у неё на короткую встречу с сестрой, во время которой та передала ей глиняный, в плетёнке, кувшин с вином, а также прошлогодний мёд, недавно привезённый в Рим из Тосканы. Прежде чем отпустить Теодору, Мароция передала ей кошель, в котором лежали две маленькие скляночки с противоядием, и заставила сестру дважды повторить наизусть надлежащий порядок её будущих действий.

Едва ворота замка закрылись за носилками сестры, Мароция поднялась на верхнюю террасу главной башни и расположила своё кресло так, чтобы ей была видна вся короткая дорога от Ватикана до её резиденции. Она проводила на этой площадке почти каждый вечер, любуясь восхитительными видами Вечного города, она полюбила эти виды ещё с тех пор, когда, будучи двенадцатилетним подростком, с любопытством и странным бесстрашием наблюдала за неудачным штурмом замка отрядами мятежного папы Христофора. Возможно, тот штурм вселил в неё непоколебимую уверенность, что стены замка дадут ей защиту от любого неприятеля, и потому она так настойчиво просила у своего отца отдать этот замок ей в управление. До её появления здесь, в Замке Ангела находилась городская темница, однако стараниями Мароции тюрьма превратилась в самую настоящую крепость в центре Рима, хотя несколько камер для узников дочь Теофилакта всё же дальновидно оставила.

Сидя в кресле, Мароция попеременно переводила взгляд с дороги на установленные здесь же, на смотровой площадке, солнечные часы. Она мысленно сопровождала свою сестру в папские покои и режиссировала ход и возможные темы для разговора. Вот после приветствий и короткой молитвы младшая Теодора торжественно подносит папе подарки, в числе которых заветный кувшин. Вот завязывается неторопливый разговор, где после короткого вступления, включающего в себя расспросы о здоровье родных, новости из-за моря, обсуждения жары, так рано захватившей в этом году Рим, хитрый и, чего уж там, до известной степени обаятельный понтифик осторожно выведывает у Теодоры слухи, касающиеся её старшей сестры, её мужа, графа Гвидо, и, возможно, сплетни об их планах и намерениях. Вот во время разговора её сестра подходит к столику с кувшином и разливает кровавое вино в деревянные резные кубки, смиренный властитель Церкви меж тем бесстыдно разглядывает её сзади, а вынужденная терпеть подобные вольности мать сидит в стороне, хмуря брови. Разговор продолжается, и собеседники время от времени притрагиваются к кубкам, Теодора ухаживает за своими почтенными собеседниками и подливает в кубки вино. Во второй раз, в третий слуги зажигают факелы. Стоп!